Кризис сознания: сборник работ по «философии кризиса»

Наша цивилизация пребывает в огромном процессе преобразования, который ведет ее то ли к распаду ее прежнего исторического тела и ее «души», то ли к метаморфозе или транспонированию в другие возникающие тела, то ли к ее полной, быть может, очень скорой «физической» гибели, — во всяком случае, к совершенно неведомой, абсолютно необозримой судьбе…

Речь идет о смысле истории для сегодняшнего человека. Есть ли во всемирной истории нечто большее, чем своего рода ритмизация, которая позволяет возникнуть в ней чему-то осмысленному для типа человека, представляемого нами? Существует ли, как утверждалось в более ранних, преимущественно в философских, а также в социологических интерпретациях, общий смысл в ее процессе? Или, если исходя из человеческих возможностей, это не может быть обнаружено в фактах, способен ли человек внести в чисто фактический исторический процесс, в котором он пребывает в целом как некая данность, осмысленные осуществления? И в каких областях истории он может это совершить? Каково это осуществление смысла?

Ясно одно: если и поскольку в истории существует смысл, то в этом находит свое выражение нечто метаисторическое в ней, которое, правда, не должно быть совершенно внеисторичным, но должно корениться вне ее релятивистского процесса, в области абсолютного. Это может быть только осуществлением универсализирующих, ведущих к катарсису имманентно трансцендентных сил. Это может быть лишь следствием того, что данные силы иногда преобладают или играют роль в исторических действиях людей.

Существуют ли полосы истории, которые служат основой не для образования смысла всего исторического процесса — такой вопрос был бы выражением гордыни, — но которые, быть может, дозволяют время от времени внедрение смысла именно в эти полосы, появляющиеся в истории? Можем ли мы, таким образом, при наличии в ней противоположных, также живых тенденций развития, спасти человеческий смысл посредством этих полос и в них? Где место этого спасения во взаимодействии сил, господствующих над ними?..

Мы находимся в мире, непоправимо искаженном самим человеком. Нам надлежит реалистически ориентироваться перед лицом этой опасности и, насколько это возможно, устранить ее.

Подлинной несостоятельностью является делать вид, как это сегодня часто бывает, будто мы не знаем, что предпринять. Надо спасать смысл существования посредством внедрения этого смысла в витально ренатурализованную и ставшую очень брутальной жизнь. При этом в первую очередь надо спасать человека и придать ему силу воздействия. Эту поистине однозначную задачу внедрения смысла ставит перед нами сегодня наша сложная история. Сказанное здесь должно способствовать мобилизации всего повседневного внутреннего и внешнего опыта и, насколько это удастся, положить его в основу и усилить им очень древнее воззрение человека на сущность бытия; это воззрение надлежит ввести в общее, соответствующее сегодняшней ситуации видение существования, в котором человек рассматривается в своем единстве и своей сложности со всеми присущими ей безднами.

Следует совершить абсолютное по своему характеру действие. Однако оно представляет собой не более чем результат одной ступени в озарении сознания, которое сама история определяет как осуществляемое. Оно дает прочную и в принципе очерченную возможность действия. И этого достаточно. Задание состоит в том, чтобы действовать в рамках этой возможности. Короче говоря, чтобы видеть существование и одновременно человека в его правильно понятой многослойности, глубине, но и в имманентных ему возможностях возвышения и освобождения так, чтобы утверждалась вся сложность со всеми ее безднами. И при этом, добавим скромно, проявить немного мужества в этой охватывающей все — названные бездны сфере, при по-человечески открытом поведении, выказывая мягкость по отношению к другим и строгость по отношению к себе, — при выполнении этого, как нам кажется, доброго и закаляющего нас задания.

Но этого недостаточно. Смысловая задача нашей ступени сознания состоит не только во внешнем спасении человечества в его свободных и внутренне связанных существованиях, но и в том, как нам эту задачу понимать; иначе все окажется только словами, погружающимися в гущу массового существования; наша задача — очеловечение масс.

Если говорить о массе и элите — и с достаточным основанием, — то именно такова сегодняшняя задача элиты. Конечно, это трудная социальная, политическая и, прежде всего, воспитательная задача. Ибо очеловечение означает не только усиление и возвышение духовной компетенции и не только того или другого человека, а всех. Оно означает также не только устранение массовой нищеты, не только создание наибольшей прочности существования и повышение уровня жизни всех, вплоть до последнего работающего человека, но прежде всего, с точки зрения жизни, раскрытие, даже спасение, способности к инициативе, которой сегодня вследствие технизации грозит, если она сохранится, большая опасность в массах.