Крона огня

— Как это сделать, господин инструктор?

— Прикинь, не имею ни малейшего представления! Но ты должен это сделать. Так шо дерзай и помни, от того, как ты это сделаешь, возможно, зависит наша победа.

Взревели боевые трубы, знаменуя начало боя, призывая воинов завершить последние молитвы, а всех непричастных к кровопролитию спрятаться куда-нибудь, лучше подальше от этих мест. Пипин Геристальский, большую часть жизни проведший в боях с бургундами, саксами и алеманами, хорошо знал воинское ремесло и потому не зря полагал очевидным, что тот, кто овладеет инициативой, тот будет хозяином поля боя. Армия Дагоберта не казалась ему таким уж опасным противником. Все эти южные бароны чересчур привыкли к роскоши, чтобы сражаться с яростью бешеного зверя. Стоит лишь хорошенько надавить…

— Вперед! Вперед! Вперед! — Стуча мечами о щиты, нейстрийцы двинулись в атаку, наконец проникаясь боевым азартом и присматривая себе возможные трофеи, по недоразумению все еще находящиеся в собственности врага. Оставив Шарля командовать резервом, Пипин во главе небольшого отряда всадников ринулся в схватку, намереваясь оттеснить левый фланг противника от виноградников, позволявших скрытно обойти его собственные позиции. Воодушевленная примером военачальника пехота устремилась за ним, тем более что за этими южными ратями трепетал на ветру штандарт кесаря Дагоберта.

В центре и на правом фланге наступление развивалось менее рьяно, более того, очень скоро выяснилось, что засевшие в лесу поселяне-охотники, прикрывавшие фланг, едва завидев приближение людей кесаря, выпустили в небо по стреле и сочли воинскую повинность исполненной. Не давая всадникам даже приблизиться к их боевым порядкам, они стремительным маневром сложили оружие.

— Ну ни фига себе! — издал загадочный боевой клич возглавлявший атаку длинный нурсиец с переносицей, напоминавшей латинскую букву S.

Охотники несколько ошалели от таинственных, похожих на заклинание, слов на незнакомом языке, но еще больше их потрясло то, что вражеский полководец не подумал даже остановиться, чтобы принять капитуляцию. Промчался мимо, крича на свой родной нурсийский манер:

— Вперед, казаки! Круши супостата!

Странный и в то же время вполне недвусмысленный призыв донесся и до Пипина, начавшего было теснить отряды южных баронов.

— Проклятье! — заслышав варварскую нурсийскую речь, процедил он, раскраивая мечом Эйа возникший в поле зрения шлем вместе с чьей-то головой. — Что эта тварь делает у меня на фланге?! — Скомандовав одному из баронов вести отряд дальше, он развернул коня и вместе с несколькими телохранителями помчал назад. — Где эти чертовы хаммари?! — орал он. — Где их подмога? Они что, не видят?..

Конечно же хаммари видели, но сейчас их интересовало другое. Четыре огнедышащих дракона, один за другим, пикировали на бредущих вперед чудищ с разных сторон и, прицельно выпустив струю пламени, резво взмывали к небу, не ввязываясь в схватку. Некоторые хаммари, также обнаружив способности к полету, взмыли на перехват, однако в тактике воздушного боя с драконами им было не сравниться. Стоило одной твари попытаться таранить дракона, как тут же два других, разойдясь, почти крыло в крыло друг с другом хватали каменную тварь зубами и попросту разрывали на части. Затем атаки продолжались. К великому сожалению кесаря и его войска, они были малоэффективны — раскаленные монстры тупо шагали, топча пылающую траву, еще более жуткие в клубах черного дыма. Однако для эффективной атаки другой возможности не было. Смерть Дагоберта-старшего еще была очень свежа в бесконечной памяти драконов.

Но виновник этой гибели, по нелепой и несправедливой инерции все еще звавшийся Фрейднуром, сейчас, похоже, был занят совсем иным делом. Если бы хаммари имели мозги, они бы, пожалуй, озадачились странным поведением вождя: тот вел себя нелепо, а уж как для поля боя, так и вовсе. Оставив в стороне принесенную ему каменную палицу, обломок скалы, он обеими руками то дергал себя за бороду, то запускал пятерню в густую шевелюру, то лупил по спине, приговаривая себе под нос:

— Ты что вытворяешь? Прекрати! Прекрати немедленно!

Лишь те, кто обладал хорошим зрением, могли различить упражнявшегося в экстремальной акробатике Карела зе Страже, то раскачивавшегося на бороде великана, то прятавшегося за его ухом, то съезжавшего вниз на спину по длинным волосам. Он не знал ни страха, ни устали. Весь этот цирк сопровождался болезненными уколами абарского меча. Конечно же, для Эйа, присвоившего тело великана, подобные уколы были не чувствительнее блошиных укусов. Но Фрейднур, все еще сохранявший некоторые права на собственный организм, резко возражал против такого с ним обращения. И потому всячески старался изловить сбрендившего побратима, вздумавшего в столь ответственный час играть в столь нелепые игры.