Кроссовер масок

Девушка с подозрением воззрилась на удобно устроившегося на льду Луми. Тот глядел на нее в ответ, и наивной доверчивости в его взгляде было столько, что хватило бы на десяток младенцев и еще на полусотню дружелюбных собачек.

— Проехали. — Аркаша притворно вздохнула. Тяготившее ее чувство отступило. — Все-таки не стоит тебе долго лежать на голом льду. Я, конечно, знаю, что заболевают не от холода, а от микробов, но все равно не могу спокойно смотреть на тебя.

— Волнуешься за меня?

— Есть такое, — согласилась Аркаша.

— Подойди.

Девушка присела около него.

— И что дальше?

— Дай руку, пожалуйста.

Недоумевая, Аркаша протянула снежному мальчику руку. Тот, сохраняя на лице невозмутимость, водрузил сверху свою руку, потянул ее к себе и, задрав свою футболку до шеи, приложил ее ладонь к своей груди.

Аркашина челюсть ухнула вниз.

— Чувствуешь? Мое тело сохраняет тепло, — пояснил Луми, продолжая прижимать ее руку к своей коже.

Теперь Аркаша обладала знанием о наличии у снежного мальчика пресса. Худощавый, но неплохо сложенный, и... теплый. А так хорошо маскировался под хрупкую снежинку.

— Я это... уже поняла, — пробормотала она, косясь куда угодно, но только не на Луми. — Можно меня уже отпускать.

— Хорошо. — Юноша серьезно кивнул и вернул край футболки на прежнее место. — Гляди. Снег пошел.

Аркаша задрала голову. И правда, с небес к ним опускался полупрозрачный снежный покров. Снежинки медленно парили в воздухе, кружились, сталкивались друг с другом и неспешно встречались со льдом.

— Красиво как. — Аркаша подула на снежинки, мелькнувшие у ее носа, и те слились с соседними, образовав пушистую снежную горсть. — Это ты сделал?

— Я всего лишь снежный человек, а это дары природы. — Луми закрыл глаза и расслабленно выдохнул, позволяя снежному пуху скользить по своему лицу. — Если правильно прислушаться, можно услышать ее дыхание.

Аркаша тоже легла на лед. На кончик ее носа тут же опустилась снежинка и, обратившись капелькой, сбежала по щеке.

— По-моему, я слышу дыхание природы, — поделилась она спустя минуту тишины. — У ее дыхания странное звучание.

Луми повернул к ней голову.

— Это не дыхание природы. Это зубы твои стучат. Хватит с тебя. Пошли греться.

Глава 5. Истины исключительных слабаков

Есть первый день, и я застряла в нем

Среди цветов увядших зимним днем,

Средь льдов слезливых летним утром,

Весной и осенью покрытых перламутром.

Где я? Смешалось все в цветастом блеске

И в океане боли утонуло в громком всплеске,

Пока я гордо шла под каплями дождя,

Единственным путем саму себя ведя.

Кто я? Все просто было до сих пор,

И под ноги направлен равнодушный взор,

Стремление одно, усилия все те же,

Но счастье ощущаю с каждым разом реже...

Впервые четкая направленность в действиях проявилась у Аркаши уже в раннем возрасте. Стремление к идеальности. Это стремление стало целью, которая помогла бы исполнить ее единственное заветное желание...

В тот день в детском саду было особенно суетно. Дети в первый раз в своей короткой, но счастливой жизни пытались рисовать жирафа. Весьма ответственное мероприятие.

Маленькая Аркаша отстраненно разглядывала картинку животного с удивительно длинной шеей, выданной для примера, и тихонько негодовала от того, что воспитательница Варюша рекомендовала начинать рисовать жирафа с тела, а затем уже приделывать шею с головой и остальные конечности. Аркаше же хотелось изобразить сначала голову и шею.

— Ух ты, красотища какая!

Насупленная Аркаша обернулась. Воспитательница Варюша, нагнувшись над столом Борьки-соплежуйки, восхищенно рассматривала его рисунок.

— Жираф как настоящий вышел! Умница. Теперь раскрась его, а вечером покажешь маме, чтобы гордилась. Она похвалит тебя за такую красоту. И любить тебя еще больше будет!

Аркаша навострила уши.

— Похвалит? — с расстановкой произнесла она.

Все еще улыбающаяся воспитательница Варюша повернулась к ней и кивнула.

— Конечно же, похвалит.

— Меня похвалит, — вмешался Борька-соплежуйка и гордо шмыгнул носом.

— Если нарисовать жирафа красиво, то за это тебя точно похвалят, — продолжала размышлять Аркаша. — А обнимут?

— Конечно. Это тоже своего рода похвала.

— И будут любить?

— Ну конечно.

— Точно?

— Конечно!

Аркаша, посерьезнев, кивнула и повернулась к своему все еще пустому листку. Ей необходимо было нарисовать красивого жирафа, чтобы потом показать рисунок тете Оле. И тогда тетя похвалила бы ее. И обняла. И полюбила бы.

Аркаша очень старалась и вечером, полная надежд, продемонстрировала жирафа тете Оле.

— Что за каля-маля? — буркнула Ольга Захарова, отпивая дешевое вино прямо из коробки.

— Жираф. — Аркаша предвкушала похвалу и объятие.