Крот из Клана Боевых Хомяков

Фёдор стоял на балконе и курил, глядя как во дворе элитной многоэтажки персональный водитель полирует фланелевой тряпочкой бока его служебной машины. Парень был работящий, всегда приезжал заранее, а в этот день вообще за час приехал, очень уж боялся подвести шефа. Ведь через час надо было выезжать в аэропорт.

Час. Впереди ещё был целый час. Или всего час? Фёдор аккуратно погасил окурок в пепельнице и призадумался. Лучше всего подходило «последний час». Последний час с семьёй, последний семейный завтрак, последнее услышанное ворчание жены, последние увиденные улыбки дочери.

«И не хрен этот час на курево тратить, — подумал Фёдор и вернулся на кухню. — Вот что-что, а покурить ещё точно время будет».

Жена как раз закончила накрывать стол к завтраку. На праздничной белой скатерти красовался пышный омлет, на который сразу же после приготовления жена положила кусочек сыра, после чего свернула омлет в конвертик, так, чтобы сыр внутри расплавился и нежно тянулся вслед за каждым отломленным вилкой кусочком. Только что поджаренный кусок бекона, аккуратно уложенный поверх омлетного конвертика, и две чесночные гренки дополняли картину. И огромная полулитровая чашка свежесваренного латте. Это было так просто и так вкусно. Фёдор не знал, попробует ли он ещё когда-нибудь такой завтрак, и, вообще, попробует ли он ещё хоть какой-нибудь завтрак, приготовленный женой. Он осторожно подцепил вилкой омлет, стараясь запомнить эти мгновения навсегда.

Прибежала дочь Алина, которую на столе ожидала большая тарелка овощного салата с брынзой и чашка зелёного чая.

— Надоела я вам за месяц? — звонко рассмеялась дочь и принялась за салат.

Она ещё ничего не знала. После небольшого семейного совета Фёдор с женой решили ничего не говорить дочери заранее. Нет, они не собирались довести до того, чтобы она узнала обо всём из газет. Мать должна была позвонить ей сразу же, как только всё произойдёт. Но пока ей лучше было ничего не знать. Фёдору очень хотелось, чтобы хоть кто-то в семье не знал, что это был их последний счастливый день, их последнее безмятежное утро.

Фёдор доел завтрак, допил кофе и поглядел на часы. Тридцать минут пролетело. Стоило уже потихоньку собираться. Он встал из-за стола, подошёл к дочери и поцеловал её в макушку.

— Пап, ты чего? — удивилась Алина.

– Я тебя очень люблю, доча, – Фёдор погладил шелковистые волосы дочери. – Я очень тебя люблю!

– Я вообще-то знаю, — Алина рассмеялась. — Только что за траурные нотки? Как будто на сто лет расстаёмся. Зимой же прилечу, обещаю! Не останусь я там на Новый год.

Фёдор перехватил взволнованный взгляд жены и понял, что чуть не прокололся. Решили же не подвергать дочь лишним переживаниям, а он чуть всё не испортил.

— Так, всё! Собираемся! – Фёдор поменял тон на жизнеутверждающий. – Через пятнадцать минут чтобы все были у двери!

Пока дочь с женой собирали вещи, Фёдор сходил за своим кейсом. Документы и смена белья, это всё, что он собирался забрать с собой из дома. Возвращаться в квартиру после аэропорта он уже не планировал. Сразу же после того, как самолёт понесёт Алину в сторону славного города Праги, где её ждало обучение на втором курсе университета, Фёдор собирался поехать на работу. Там он планировал привести в порядок бумаги, возможно, несмотря на обострившийся гастрит, выпить для храбрости грамм сто кальвадоса и ждать.

Его арестовывать должны были приехать ровно в три. Об этом было уговорено заранее. Следователь хотел провернуть всё ещё несколько дней назад, но Фёдор настоял на том, чтобы ему дали возможность провести время с семьёй вплоть до отъезда дочери.

Не самый приятный сюрприз ждал Алину вечером, но вариантов не было. По большей части Фёдор и делал это всё ради Алины. Конечно, немного было обидно, но Фёдор решил: пусть уж лучше Алина думает, что отец преступник, чем знает правду. Фёдор договорился с женой, что если ему когда-нибудь удастся выбраться живым из этой передряги, то он сам всё расскажет дочери, а если не удастся, то тогда всё расскажет жена. А пока решили ничего не говорить, для безопасности дочери это был лучший вариант.

— Ну что, присядем на дорожку? — спросила жена, когда все собрались в прихожей.

Фёдор кивнул головой. Они с супругой присели на банкетку, Алина на чемодан. Взялись за руки. Наступила звенящая тишина. Фёдор посмотрел на жену, затем на дочь. Потом время остановилось, а картинка поплыла.

И Фёдор проснулся. Этот сон, приходящий примерно раз в три дня, с пугающей точностью повторял утро того злополучного дня, разделившего его жизнь на «до» и «после». Словно кто-то крутил видеозапись в его голове. Каждый раз после пробуждения Фёдор явственно ощущал теплоту рук дочери и жены, их запах. Эти сны были самым трудным, что он переживал в Игре. Но и самым дорогим, что у него было.