Крот Камня

Однажды, когда ярко сияло мартовское солнце, Спиндл пришел к новому жилищу Старлинг и радостно сообщил ей добрую, как он сам полагал, новость: у Фиверфью будут дети. Старлинг встретила это известие с преувеличенным, несколько искусственным восторгом и велела Спиндлу передать от нее семейству самые лучшие пожелания. Но, уходя, Спиндл не переставал удивляться и искренне не мог понять, чем он, собственно, досадил Старлинг и почему она так злится, что даже не предложила ему, Спиндлу, ни одного червяка.

«Злится» — это еще слабо сказано. Точнее было бы сказать — вне себя от ярости, той самой ярости, какую испытывает кротиха, когда другая получает все, а она ничего, и винить за это некого! Полтора дня Старлинг свирепо носилась по своим ходам и норе, а потом решила сказать Камню все, что она об этом думает.

— Слушай-ка, — проговорила Старлинг, приняв соответствующую позу, но обратив взор вовсе не туда, куда следовало: она повернулась не на запад, а в сторону Вена, однако Камень услышал бы ее, куда бы она ни повернулась. — Я недовольна тобой. Сначала ты заставил меня заботиться о Лоррен. Потом навязал мне на голову Бэйли. Разве я жаловалась? Нет, ни разу! Я присматривала за ними, пока ты не отнял их у меня (и тебе придется ответить, если они в один прекрасный день не вернутся целыми и невредимыми). Как будто этого было недостаточно — ты заставил меня пройти по ужасным тоннелям, где полно вонючих крыс, а потом я оказалась в этом по-настоящему страшном месте, где совсем нет самцов. Надеюсь, ты не ждешь, что я всерьез стану думать о Спиндле или Мэйуиде, потому что это, право, уж последняя соломинка. Нет, даже ты не можешь быть таким круглым дураком. Так вот, я хочу, чтобы ты нашел мне самца, более крупного, чем я, здорового, чтобы он говорил на нормальном кротовьем языке и мог стать отцом малышей, которых я намерена родить очень скоро. Так что, будь любезен, займись этим побыстрее, время уходит, и ты еще не видел, какой я бываю, когда действительно разозлюсь.

Сделав это заявление Камню, Старлинг ушла, нашла много вкусных червяков и, нежась на весеннем солнышке и чувствуя себя гораздо лучше, устроила себе пир. Потом немного убрала в своей норе и легла спать. На следующее утро, яркое и чистое, Старлинг еще раз хорошенько почистила шубку, так что ее густой мех приобрел особый блеск, а когти, всегда ухоженные, стали чистыми, как стеклышки.

После этого она вышла на поверхность и объявила Камню:

— Вот, я готова, теперь твоя очередь.

Прошел день, потом два. Старлинг оставалась спокойна. Прошел третий день. Старлинг начала сердиться. Четвертый день. Старлинг стала впадать в уныние и немного поплакала от разочарования. Потом ее охватил новый приступ гнева. Наступил пятый день. Старлинг вздохнула и провела его, пытаясь смириться с перспективой бездетности.

В этот вечер ее навестил Мэйуид.

— Уходи, — прогнала она его.

Следующим утром к ней заглянул Спиндл.

— Ненавижу вас всех, — выпалила Старлинг. — Пожалуйста, оставьте меня в покое навсегда.

— Э-э, да, прекрасно, — пробормотал Спиндл.

Неожиданно, непонятно почему, в Старлинг возродилась надежда. Она опять почистила коготки, пригладила мех и устремилась наверх. Горицвет начал зацветать, распустилось несколько нарциссов, и все они ловили солнце лепестками, но Старлинг не замечала ничего. Сосредоточенно и решительно она двинулась вперед, как лисица, выслеживающая добычу. Казалось, она что-то чует поблизости.

— Самец, — бормотала она.

Старлинг услышала шорох в траве и, припав к земле, приняла позу, выражающую безразличие и беспечность. Она делала вид, что не замечает ничего вокруг себя, но на самом деле ни один крот не следил так внимательно за тем, что происходит в мире, как Старлинг. Ничего не подозревавший самец гулял по склону и простодушно фыркал от удовольствия. Чудесным весенним утром он в одиночестве наслаждался завтраком и что-то напевал себе под нос.

«Определенно самец», — решила Старлинг. Тихонько поднялась и двинулась на доносившиеся звуки. Сердце ее билось в два раза быстрее, но лапы ступали твердо.

— Ну и ну! — обескураженно пробормотала Старлинг, завернув за угол.

Там, на солнышке, действительно находился крот-самец. Но что за крот! Она просила у Камня совсем не такого. Этот не был молодым, не был крупным, мех его не был глянцевитым, а когти не были вычищенными. Он казался... диким, очень лохматым и неопрятным. Такие пустяки, как внешний вид, не занимали крота-бродягу, охотно довольствовавшегося собственным обществом. Он ел медленно, получая от этого удовольствие, что-то напевал, задумчиво посматривал в сторону Вена, снова ел и снова что-то напевал.

— Привет! — вдруг занервничав, поздоровалась Старлинг.

Крот вздрогнул, уронил червяка и отступил на шаг, широко раскрыв глаза.

— Чтоб тебя вороны склевали! — воскликнул он. — Ну и напугала ты меня! Никогда больше так не делай!

— Прости, пожалуйста, — извинилась Старлинг с непривычным для нее смирением.

— Да уж придется, — проворчал Крот и повторил, уже спокойнее: — Придется. Уф! Это был удар! — Он устроился поудобнее и посмотрел на Старлинг.