Крот против оборотня

– Если честно, то я о ней не очень высокого мнения, – торопливо стал убеждать Славину Антон. – Она, по-моему, и специалист неважный. Не знаю уж, какой она там юрист, а вот в ювелирном деле разбирается слабо. И в истории тоже. Я с ней проговорил пять минут, и мне стало скучно. То ли дело…

– Извините, Антон, я… Я назвала вас «на ты». У меня просто в голове сумбур какой-то, вы не обращайте внимания.

– А может, мы и перейдем «на ты»? – тихо предложил Антон, глядя в глаза Анны.

Она в ответ только неопределенно дернула плечом. Надо было спасать положение.

– Нет, правда! Аня, мы же почти друзья, у нас такие доверительные отношения сложились, я вас понимать начал…

– Хорошо, – неожиданно и без всякого перехода согласилась Славина. – Друзья так друзья. У меня еще никогда не было в друзьях писателя, да еще пишущего на близкую мне тему. Пошли!

Анна встала и выжидающе посмотрела на Антона. Он поспешно вскочил и старательно заморгал глазами, разыгрывая нерешительность и неловкость. Они спустились в полуподвальное помещение и пошли длинным коридором, в котором окна отсутствовали, а были только железные двери. Войдя в маленькую комнату с низким потолком, Анна включила свет. Под потолком загорелся странный светильник в двойном стеклянном колпаке, видимо, пожаробезопасный. Вдоль стен тянулись стеллажи, полки, какие-то подставки с номерочками и табличками. Анна подошла к одному стеллажу и вытащила оттуда небольшую картину размером примерно сорок на семьдесят сантиметров. Отбросив кусок специальной пленки, закрывающей полотно, она поставила картину перед Антоном и отошла на шаг назад.

Сначала он не совсем понял, что это за женский портрет и почему на него надо смотреть. Анна Киевская? Дочь Ярослава Мудрого? Но на портрете вовсе не рыжая женщина, и одежда ее как-то не сочетается с представлениями о Древней Руси. А может, это… И тут он узнал ее, пробормотал:

– Удивительно… такое сходство. Это что за портрет? Старинный? Или это стилизация, нарисованная где-нибудь на Монмартре уличным художником?

– Это не Валери, – покачала Анна головой, – хотя сходство есть, и я совершенно случайно заметила его две недели назад, когда готовила предложения по экспозиции европейской живописи пятнадцатого века.

– Любопытно.

– Любопытно, – согласилась Анна, отходя и всматриваясь в портрет. – Мы еще спорили о возможном авторстве. Дело в том, что точно неизвестно, кто написал портрет. Эксперты расходятся во мнении, хотя в литературе встречается упоминание, что на портрете изображена дочь голландского дворянина Луи де Беркена.

– Голландец? Но Валери ведь француженка?

– А кто сказал, что это Валери или кто-то из ее предков?

– Но сходство!

– В жизни бывает еще и не такое. И все равно это не доказательство.

– А предположить, что это прапрабабушка Валери Роба нельзя? – спросил Антон, разглядывая полотно.

– Ты говорил, что Валери слабо разбирается в ювелирном искусстве, – напомнила Анна. – Так вот, де Беркен известен тем, что он был не просто знаменитым ювелиром, он еще и изобрел технологию огранки твердых минералов, и прежде всего алмазов. А авторство этого портрета многие искусствоведы приписывают Андреа Вероккьо.

– А кто это?

– Хороший вопрос для писателя, специализирующегося на раннем Средневековье! Андреа Вероккьо, а настоящее его имя Андреа ди Микеле ди Франческо Чони, – это выдающийся флорентийский скульптор, живописец, архитектор, ювелир и музыкант.

– Прямо Ломоносов! – блеснул Антон своими познаниями.

– Да, довольно разносторонняя личность. И в каждом жанре он утвердился как мастер и новатор. Он никогда не повторял сделанного предшественниками, поэтому его руку не сложно узнать.

– М-да, – кивнул Антон. – Известный ювелир из Италии вполне мог знать известного ювелира из Голландии. И тем более написать портрет его дочери.

Он хотел еще добавить, что потомок известного ювелира вполне мог знать и известных ювелиров современности, в том числе и Сергея Иннокентьевича Чебыша, но промолчал, лишь заметил, слегка поежившись:

– Что-то у вас тут холодновато. Может, вернемся? Угостишь меня чашечкой чая!

Анна улыбнулась и вернула картину на свое место. Когда они возвращались в ее кабинет по коридорам музея, Антон обратил внимание, что походка у нее изменилась. Есть такие люди, у которых настроение влияет на многое, даже на походку. Чаще всего, это люди с суицидальными наклонностями. Об этом стоит помнить.

Он буквально источал симпатию, стараясь помочь Анне заварить чай, расставить чашки, выложить печенье в вазочку, и при этом почти без умолку болтал о легендах, которые легли в основу сказов Бажова, благо вырос он на Урале и знал о Бажове очень многое.

– Ну, чай получился у нас замечательный, – блаженно закатил глаза Антон. – Так что там было дальше, Аня, с вашей тезкой – Анной Ярославной?