Кровь артефакта

Я развернулся спиной к окну, и всё ещё нервно хихикая, сполз по стене на пыльный и заваленный разным хламом пол. Последнее, что я успел отметить, что на полу ещё совсем даже не плохо сохранился линолеум. Затем я просто выключился, сказалась и бессонная ночь, и непонятные сталкеры будущего, и изнуряющая погоня, где мы были в роли дичи. Организм просто взял своё, отправив меня в нокдаун сна.

Сны мне не снились, и проснулся я полностью отдохнувшим. В комнате, где мы расположились, или точнее где я отключился, был полумрак, разгоняемый небольшим костерком, потрескивающим дровами прямо посреди комнаты на очищенном от линолеума пятачке. Я поднял голову и непонимающе огляделся, не сразу придя в себя. Никак не мог сообразить, что за окном, утро, вечер, или ночь, почти неотличимая с нашим новым зрением от вечера? Пришлось обратиться за помощью к Соньке, сидевшей по ту сторону костра. Оказалось, что раннее утро. Солнце ещё не встало, но вот-вот должно было показаться. Я выглянул в окно. Действительно, край горизонта был слабо окрашен розовым. Получается, что я проспал весь вечер и почти всю ночь. Лихо!

— Ложись спать. — Обратился я к Соньке, разминая затёкшее тело, и тут только вспомнил про отличие картинки за окном от той, что я видел вчера. — А когда собаки ушли?

— После заката. — Сонька начала укладываться, но в отличие от меня расстелила спальник. — Тебе что-нибудь снилось?

— Нет.

— Хорошо. — Протянула Сонька и, кажется, сразу уснула.

Я посмотрел на неё, улыбнулся, подкинул в костёр, огороженный битыми кирпичами, небольшой кругляш, бывший когда-то стулом со спинкой, и выглянул в соседнюю комнату. Ничего нового там не обнаружилось, всё тот же бардак, кучи мусора и остатки брошенной мебели, давно пришедшей в негодность.

Я достал счётчик Гейгера и сделал то, что следовало, едва мы сюда поднялись — проверил на наличие радиации. Радиационный фон оказался в норме. Я прошёл по всей квартире, но чего-нибудь интересного обнаружить не удалось. В другие квартиры не пошёл, опасаясь бросать Соньку одну, поэтому подошёл к окну, выходящему на другую сторону дома и выглянул наружу. Окна выходили на улицу, представляющую собой странную помесь неживого и мёртвого. Мёртвого в том плане, что умерло, а неживого в том, что никогда и не было живым. Между скрюченных в самую нелепую форму деревьев были набросаны какие-то бетонные блоки, строительные вагончики, несколько остовов автомобилей, и множество другого мусора неизвестного происхождения. И так насколько хватало глаз. Улица была шириной метров пятьдесят, и в сторону центра тянулись унылые однотипные пятиэтажки.

Я вздохнул и вернулся в комнату со спящей Сонькой, вытащив из своего рюкзака на свет электронную записную книжку «монолитовца» Ну-с, посмотрим, чем они живут. В смысле жили. Я цинично хмыкнул и приступил к чтению.

Отступление: исповедь послушника

Сегодня опять приходили парламентёры «странников», хотя приходили это несколько неверное слово. В голове появилось знание, что парламентёры будут на стадионе, и мы потянулись туда. По личному опыту я знал, что не появиться там, значит обречь себя на мучительные боли. Да, даже наши тела, проведённые через «монолит», оказывается, могут испытывать боль, которую невозможно стерпеть. После обряда очищения от боли при принятии в «монолит» нас всех проверяли, и я помню ту лёгкость, с которой смог отключиться от боли. Я мог контролировать её, мог принять дозировано, мог вообще отказаться, но «странники» смогли нам доказать, что мы знаем о боли не всё.

Так состоялось наше первое знакомство с этими странными созданиями. Когда мы собрались на стадионе, нам в ультимативной форме заявили, что в течение месяца нам надлежит оставить Припять. Ни торгов, ни обсуждения деталей. Только это. Да ещё пропажа двадцати бойцов «монолита». Их просто недосчитались после стадиона.

Никто не паниковал. Зачем паниковать, если «монолит» со всем разберётся? Что ему, вечному, эти мелкие помехи? Сколько их было уже? Даже на моём счету уже две группировки пытались выжить нас из Припяти. И пусть эти «странники» были не обычной группировкой, и мы даже не знаем, как они выглядят, но и наш властелин не тварь дрожащая, руками недостойных сделанная.

Четыре верховных игумена пошли на совет к «монолиту» и вышли оттуда явно не успокоенные. Замкнутые лица, ускользающие взгляды. В результате нам, простым послушникам, пришлось довольствоваться слухами, так или иначе просочившимися, и надо признать, что они были нерадостными. По слухам получалось, что «монолит» обещал разобраться, а такого я раньше не слышал. Раньше он разбирался, а теперь обещал, значит, не был уверен в своих силах?

За рутинной работой во благо «монолита» месяц прошёл незаметно, но я не видел никакой подготовки к переселению, а значит, не смотря на мрачные лица верховных игуменов, можно было предположить, что вопрос решен. Оказалось, нет.