Кровь артефакта

Выбежав из узкого прохода, я свернул направо и, петляя, словно заяц, понёсся к спасительной близости ближайшего дома, слыша за спиной топот Сонькиных ботинок. Не знаю как Сонька, а я так просто это оставлять не собирался и с шипением «Ну ссссукии», которому позавидовала бы самая ядовитая змея, забежал в подъезд крайней секции девятиэтажки и скачками понёсся наверх.

Сонька где-то отстала и я, забежав на четвертый этаж, подскочил к окну и осторожно выглянул, осматривая окна «хрущёвки» из которых по нам стреляли устроившие засаду. Никто в них не мелькал, но я терпеливый.

Оставшийся в живых боец, видимо решив, что мы до сих пор бежим не останавливаясь, спокойно, хоть и настороженно, вышел из-за угла дома и направился в сторону раненного лимонкой напарника. Не испытывая никаких душевных терзаний я спокойно поймал его в прицел и нажал на курок.

Вот и всё. Видимо я это произнёс вслух, так как сзади раздался Сонькин голос:

— Теперь ты доволен?

— Не совсем. — Спокойно заявил я, проходя мимо неё и начиная спускаться. — Надо ещё с подранком пообщаться.

— Сдурел? — Догнала она меня и схватила за плечо. — Ты ещё обратно сходи на дом свой дурацкий посмотри! Достаточно мы здесь пошумели!

Кажется, она разозлилась не на шутку.

— И что? — Решил я зайти с другого бока. — Тебе совсем неинтересно кто и зачем на нас напал?

— Совсем! — Сказала, как отрезала она и уже спокойней добавила. — И так понятно, что нарвались на обычных мародёров. Прослышали, наверное, про военную заварушку, вот и решили прошерстить, что осталось от хозяйственных «монолитовцев».

— Ну, хорошо. — Сдался я, поняв, что она будет стоять насмерть на своем решении немедленно уходить отсюда. — Уходим.

Но тут же не выдержал и предпринял ещё одну попытку убедить Соньку:

— А вдруг у них карта хорошая есть или ещё что-нибудь ценное?

Сонька выразительно посмотрела на меня, и я поднял белый флаг в виде тяжёлого вздоха. А что мне ещё оставалось делать? Ведь как пить дать одна уйдёт. Я вздохнул ещё раз, и мы вышли из подъезда.

До трёх одиноко стоявших домов на северо-западной окраине города мы добрались, когда уже солнце почти коснулось горизонта, и задул какой-то колючий хлёсткий ветер. Не знаю как Сонька, но я к тому времени проголодался так, что желудок время от времени напоминал о себе резкими коликами. В эти моменты я тихо ругался сквозь зубы, стараясь, чтобы Сонька меня не слышала. Она же идёт и ничего, а ели мы вместе последний раз вчера даже не вечером, а днём. Что ж, винить некого, кроме себя, ведь именно я выработал этот чёртов план, и именно я попёрся в центр города, вместо того, чтобы сразу идти по маршруту. Тогда бы и поесть успели, и на мародёров глядишь бы и не нарвались.

Одно радовало, мы продолжали всё так же хорошо видеть, как и днём. Ещё я был благодарен Соньке за то, что она не обвиняет меня за наш затянувшийся переход на окраину города и невольное голодание. И мы оба облегчённо вздохнули, когда удалось без происшествий пересечь широкий проспект строителей, о чём нам сообщила вывеска на одиноко стоявшей высотке, и подойти к трём крайним домам.

Облюбовав самый высокий из трёх домов, мы вошли в подъезд и поднялись на седьмой этаж. Вначале хотели выше, но на этом этаже обнаружилась квартира с довольно приличной входной дверью. Я проверил комнаты на наличие радиации и лишь тогда позволил Соньке войти. Мы сразу притворили за собой дверь и подперли её кроватью. Невыносимо жалко было тратить на подпорку двери столь драгоценную мебель, но другой всё равно не было. Придётся снова спать на полу, который к немалой моей радости оказался деревянным.

— Дом, милый дом. — Я с блаженной улыбкой уселся на пол и стянул берцы, давая отдых натруженным ногам.

Сонька, улыбнувшись последовала моему примеру и мы начали рыться в рюкзаках, доставая еду, спальники и различные приспособы для чистки оружия. Желудок благодарно принял пищу и начал настойчиво давить на глаза. Я пару раз зевнул и, чтобы не уснуть, начал чистить оружие. Сонька тоже принялась разбирать винтовку на составляющие.

— Иди спать. — Решил я сделать благородный жест и ожидая благодарности. — Я почищу.

— Никому не доверю свою красавицу. — Сонька и не подумала оторваться от своего занятия и принялась снимать пороховой нагар.

Я смущённо замолчал, согласно подумав, что свой «винторез» тоже бы никому не доверил, всё-таки снайперское оружие, пристрелянная вещь и всё такое.

Закончив протирать свою красавицу, Сонька выложила передо мной автомат и пистолет:

— А вот их можешь почистить.

Когда я закончил чистить свой пистолет и принялся разбирать её оружие, она уже крепко спала и надеюсь, видела что-нибудь приятное.