Кровь героев

Солдаты не колеблясь кинулись убивать сидевших за столом гостей, приехавших на свадьбу и угодивших на собственные похороны. Пока у ног его кипела кровавая бойня (некоторые из гостей пытались защищаться, тем лишь озлобляя своих убийц), Анслен стоял, вздымая руки к потолку, словно желая дотянуться до его сводов концом меча, и по-волчьи выл, забыв свое имя и свою принадлежность к роду человеческому, утратив способность понимать, где он находится, и наслаждаясь запахом свежей крови, обильно льющейся из перерезанных гортаней и вспоротых животов…

Когда кончился пир смерти, Анслен, оглядевшись вокруг, расплылся в радостной улыбке, и в глазах его засверкали отражения факелов. Он опустил оружие и, продолжая держать меч в правой руке, сжал окольчуженными пальцами левой его острие. Затем рыцарь уперся в середину клинка коленом и одним резким движением переломил его пополам.

Бросив обломки на пол, Анслен не спеша подошел к Клотильде, вновь упавшей в обморок во время резни. Рыцарь знаком приказал двум служанкам, трясущимся от страха за спинкой стула госпожи, удалиться. Он взял со стола серебряный кубок с вином и влил несколько его капель, похожих на кровь, в приоткрывшиеся маленькие, пухленькие, еще совсем детские (девушке не исполнилось и шестнадцати лет) губки.

Клотильда пошевелилась и приоткрыла глаза, в которых в первые секунды, при виде склонившегося над ней лица Анслена, засветилась радость, быстро сменившаяся ужасом.

— Вот я и пришел к тебе, моя Клотильда, — произнес рыцарь ласково. — Жильбер мертв и все, кто хотел встать между нами, тоже. Посмотри. — Шатуан обнял ее за плечи, обводя рукой зал, точно желая сказать: смотри, какое чудо сотворил я для тебя!

Девушка молчала, лишившись дара речи.

— Кристиан! — крикнул рыцарь, повернувшись к солдатам, столпившимся возле стола, и отыскивая глазами их командира. — Позови всех и давайте веселиться, сегодня у меня праздник, скажи слугам, чтобы дали моим храбрецам столько вина, сколько они смогут выпить. Я хочу, чтобы не было ни одного грустного лица. Найдите шута, он был тут, когда мы входили, и этого певца, по-моему, я видел, как они забрались под стол. Вытащите их оттуда, дайте им вина, и пусть повеселят нас… А ты, Мишель, принеси грамоту, — произнес он, и, повернувшись к Клотильде, многозначительно добавил: — Сейчас я кое-что покажу тебе, моя королева. Вот смотри.

Анслен взял из рук помощника грамоту и показал ее девушке.

— Видишь, — сказал он. — Король Франции Филипп Август жалует меня замком Генриха Совы со всем, что в нем и что вокруг него. Я отныне — барон Шатуанский, а ты — моя баронесса…

Улыбка сползла с лица барона, когда он в глазах девушки прочитал ее мысли.

— Нет, Анслен, ты опоздал, — горько сказала она. — Я жена и теперь, твоей милостью, вдова Жильбера де Шатуана. Ты убил моего отца и моего мужа, отныне ты мне ненавистен. Я проклинаю тебя и желаю тебе зла так же, как когда-то желала добра, моля Господа пощадить тебя. Зачем, ах, зачем он услышал мои молитвы… Теперь для меня остается лишь один путь, один удел — служить Богу, вознося ему каждодневные молитвы за упокой невинно загубленных тобою душ.

— Богу? — с удивлением переспросил Анслен. — А кто есть Бог, как не сам Сатана?

— Ты безумен, Анслен, — неожиданно твердо проговорила Клотильда. — Очнись, если еще не поздно, и ты ужаснешься тому, что содеял.

Глаза новоявленного барона де Шатуана превратились в ледышки. Он медленно, словно во сне, покачал головой.

— Отлично, — произнес он, — замечательно. — И, повернувшись к соратникам, оттаскивавшим от стола трупы, крикнул: — Прошу, мои герои, вас всех быть гостями на моей свадьбе. Жаль, что мы в попыхах зарезали святого отца… он был так скромен, не проронил ни слова. — В голосе Анслена звучало истинное сожаление. — Ну, что ж, нет попа — поможет шут, в конце концов, разница не велика. Разве нет, моя милая?

— Нет! — крикнула Клотильда. — Ты не посмеешь!

В ответ барон расхохотался и, подхватив на руки, подбросил девушку, точно пушинку.

— Я удаляюсь со своей невестой в брачные покои, — крикнул он солдатам. — Веселитесь пока без меня.

Сказав эти слова, Анслен потащил рыдающую и вырывающуюся вдову брата в приготовленные для молодоженов комнаты. Через несколько минут еще не успевшие сесть за стол солдаты, услышали заставлявший стыть в жилах кровь волчий вой…

* * *

Вой становился все громче и громче, но почему-то прерывался через равные промежутки времени. Сашино сердце рвалось из груди от нестерпимого, жгучего, точно огонь, страха. Климов не узнал своего собственного голоса, предлагавшего кому-то оставить сообщение после звукового сигнала.

— Простите меня, Александр Сергеевич, — продребезжал старческий голос после нескольких писклявых сигналов автоответчика. — Так жаль, что не застал вас…