Кровь и чернила

Шпатель любила фантастику. Машка обычно пялилась в телик, когда он показывал мультики, Барсик вообще предпочитал слушать "Радио Шансон", а самой любимой телепередачей Карима были смертельные бои ручных монстров – пукемонов. Так их назвали оттого,что они сильно пердят. К счастью, очередная трансляция боёв этих запертых в клетке адских тварей, вгрызающихся друг другу в плоть, должна была наступить только через неделю. Потому что в прошлый раз, когда его кумир – Коврачу, жёлтая электрическая мышь – ковёр победил, он от своего щенячьего восторга напился горячительного на радостях, выбежал из дома голый и упал рожей в грязь, скандируя "Коврачу!", "Коврачу!". Вот и думал Шнурок, к какому конкретно врачу ему надо и в итоге сделал вывод, что к психиатру, так и не поняв, что так зовут любимого бойца его лучшего друга. На следующую ночь, протрезвев но при этом всё равно не угомонившись, Карим предложил новую забаву, видимо, украденную у ультраортодоксальных евреев-хасидов: он решил завернуть их общую девушку Шпатель в ковёр. Нововведением было то, что дыр в этом "лаваше" было не одна, а две, ибо очаровательная мультяшная мышка-шуруповёртка была многомужницей.

К счастью, оргия в стиле "гимнастика червячка", как завещал великий доктор Попов, больше никогда не происходила.

…

После очередной серии сериала начался выпуск новостей. На этот раз поражение людей в бою с мультяшками расы земных стичей, похожих на коал, было настолько ошеломительным, что его не пытались даже скрыть. Вместо этого была настолько яростная, до состояния гротеска нелепая попытка вызвать у телезрителей жаркими речами лютую, праведную ненависть к анимационным кадаврам, что это вызвало поразительный смех у всех, кроме Машутки, которая плюнула и ушла играть с Алеко.

Глава 28. Траур

В генеральном штабе Реалистов меж тем была напряжённейшая обстановка. Головокружительное поражение, которое потерпело это движение в борьбе за очистку планеты от анимационных кадавров, заставило людей, причастных к работе на эту организацию, нервничать. Командира организации, Луи Максвелла прошибло в холодный, даже леденящий душу пот, когда он узнал о том, что почти весь большой отряд, посланный ради того, чтобы раз и навсегда сбросить земных стичей в море, погиб, а небольшая кучка выживших в панике бежала от голодной стаи злых разноцветных коал-людоедов. Если поражение в трущобах под Сан-Паулу не слишком беспокоило лидера бравых Реалистов – ведь он знал, что на дне бразильского общества рождённые там обречены там же и уйти в мир иной, то здесь ситуация требовала решительных мер. Более того, несмотря на поражение, радары не смогли засечь никого в этом секторе – видно, что Реалистов не только порешили, но и красиво обвели вокруг пальца.

Усатый главнокомандующий поник, закрыл с тоскою свои красивые глаза и сказал:

– Мы вечно будем помнить тех, кто героически пал в бою во имя защиты человечества.

Из очей командира потекла скупая мужская слеза. Мало что могло пронять сурового Луи Максвелла, но жестокая участь его "соколов" была слишком страшной, чтобы сохранять обычную невозмутимость и суровость взгляда. В первый миг ему даже показалось, что именно он их убил своих людей, дав, как ему почудилось, неразумный приказ. Но в этом не было его вины. Он лишь делал то, что должно. И его солдаты выполняли свой долг решительно и смело, до самого конца. И Луи Максвелл, взяв себя в руки, громко произнёс своим людям:

– Необходимо воздать им должное. Но их дело живёт и одержит победу!

– Так точно, господин Луи!

– Мы победим их! Мы победим!

– Слава им! Вечная слава!

…

Неприступная база Реалистов, расположенная на далёком мысу, оделась в чёрный траур. Солдаты спецподразделения "Реалисты" торжественно выстроились строем возле взлётной полосы на фоне словно солидарного с ними тусклого и сизого, закрытого от посторонних глаз густыми тучами неба. Дело шло к дождю. Лишь в рубке с мониторами, подземных цехах и на постах охраны продолжалась обыденная работа, да и те устроили минуту молчания в память о героях, отдавших свою жизнь за правое дело. Из высокого гаража выехал грузовик, который вёз в открытом кузове огромный венок цветов и мемориальную доску, на которой были начертаны имена – их было много – тех, кому уже не суждено встретиться с родными вновь… Машина направилась в сторону кладбища под тоскливое завывание ветра и фанфар, стремящихся воздать последние почести. Лишь стеснительный блеск штыков бойцов в старательно вычищенной парадной форме и фуражках освещал всеобщий мрак пейзажа и лиц, убитых скорбью… Небо было серо, как пепел, которым посыпали головы.

Луи Максвелл шёл во главе похоронной процессии. За ним маршировали, чеканя шаги, его сокола.

– Вечная слава героям, павшим во имя спасения человечества! – крикнул он, обращаясь к солдатам. В воздух поднялись крики: "Слава!", "Слава!", "Слава!"

В землю вставили табличку с именами бойцов, и все в унисон поклонились ей, даже сам Луи.

Раздался артиллерийский залп в память о погибших.