Кровь и почва русской истории

Сей вывод целиком и полностью подтверждается физическими антропологами, которые единодушно утверждают, что кочевнические племена и татаро-монгольское нашествие не оставили заметного следа на антропологическом облике восточных славян. Так, встречаемость даже крайне слабо развитого эпикантуса (характерного признака монголоидности) среди современных русских очень мала и, в общем, не выше, чем среди немцев[75]. Аналогичные результаты получены дерматоглификой: среди исследованных народов Восточной Европы русские имеют минимальную долю восточного комплекса[76]. Так что расхожее и усиленно культивируемое представление о том, что нет де, мол, чистых русских, что русские – евразийский микст, ошибка или откровенная ложь и клевета.

Существует единый русский антропологический тип. Все его территориальные вариации не образуют даже четко ограниченных региональных типов и укладываются в единые и далеко не безразмерные рамки[77]. Представление об общем для всего русского населения антропологическом типе подтверждается также краниологическими данными; «морфологическое единство русских выявляется и при анализе обобщенных дерматоглифических данных»[78].

В общем, русские – гомогенный в расовом отношении народ: «типичные европеоиды, по большинству антропологических признаков занимающие центральное положение среди народов зарубежной Европы и отличающиеся несколько более светлой пигментацией глаз и волос и менее интенсивным ростом бороды и более крупными размерами носа»[79]. (В связи с последним стоит указать на ошибочность расхожего суждения о русской курносости.)

Конечно же, восточные славяне смешивались с другими народами, порою весьма интенсивно. Но за последнюю тысячу лет этот процесс не изменил их биологической идентичности. По уверениям генетиков, исконная структура русского генофонда сохраняется[80].

Сразу же укажу одно любопытное и очень важное в историческом контексте обстоятельство. Оно касается соотношения русских и украинцев: по антропологическим и генетическим данным - это родственные народы, но не один народ, более того, они никогда  не были одним народом. «Исходное ядро русского генофонда на карте… отчетливо противопоставляется ядру украинского генофонда… Коль скоро оба полярных генофонда – русско-белорусский на севере и украинский на юге – оказались, действительно, у генетических пределов восточнославянской общности, упрощенно можно соотнести эти пределы с венедской и антской ветвями раннесредневекового славянства»[81]. Иными словами, культурная и историческая близость не может отменить того, что в биологическом смысле русские и украинцы – разные народы, хотя и находящиеся в ближайшем родстве: по обобщенным дерматоглифическим показателям «русские максимально близки и к украинцам, и к белорусам», а сама восточнославянская общность более гомогенна, чем западные и южные славяне[82]. 

По-видимому, биологическое различие составило исходную точку расхождения культурно-исторических траекторий русских и украинцев. В свою очередь, культурно-историческая дифференциация усугубляла генетические различия. Так что история русско-украинских отношений и становления украинской государственности может служить классическим выражением синергетического взаимодействия биологических и культурно-исторических факторов, «крови» и «почвы». Аналогичным образом на Балканах развивались отношения хорватов и сербов.

Значит, русскость – это кровь и ничего больше? Ну отчего же! Конечно, русский язык и культура, природа и территория, общность исторической судьбы, - в общем, все известные критерии русскости, - имеют известную цену. Но только в привязке к биологии, которая не просто отправная точка или фундамент, а несущая конструкция всего здания русскости.

Как же так? - возразят мне. Ведь русские в подавляющем большинстве склонны определять этническую принадлежность по культурно-историческим и психологическим, а не биологическим критериям, «почва» для них важнее «крови». Я охотно с этим соглашусь, тем более что таковы данные многочисленной социологии[83]. Отмечу, правда, что в последнее десятилетие наметилась отчетливая тенденция валоризации (повышения ценности) принципа «крови», особенно среди проходившего социализацию в постсоветскую эпоху молодого поколения.

Но дело в том, что ответы людей на вопросы социологов не имеют ровным счетом никакого отношения к этничности, понятой биологически. Разве наша анатомия и наши гены зависят от того, что мы думаем о себе? Если бы подобная зависимость хоть в малейшей степени существовала, как тогда быть с теми, кто в последней переписи населения назвал себя «эльфами»? (Были, были такие!) Разводить конструктивистскую «бодягу» о (само)приписывании как основе этничности, бредить о «дрейфе идентичности по новым культурным конфигурациям»? Или в экстазе политкорректности радоваться рождению на Земле новой расы?

Более того, даже рафинированно культурнические и максимально очищенные от «крови» определение русскости все равно содержат имплицитные биологические характеристики.