Кровь хищника

Тем не менее любопытство оказалось сильнее страха, и Хадия, уложив Миляш поспать, отправилась на разведку. Добравшись до камня, который Хадия благодаря его цвету именовала Зеленым, она притаилась за деревьями и стала наблюдать. Около молодого березняка на открытой поляне сидел человек. Мужчина. Рядом лежал мешок, а на него было положено длинное ружье. Вскоре мужчина поднялся на ноги, загасил костер, забросил на плечо мешок и ружье и отправился в путь. Хадия долго провожала его взглядом. А тот прямиком направился к Трехглавой горе, которую Хадия нарекла так за то, что верхушка ее делится на три части. Когда мужчина уже далеко отошел от костра, Хадия осмотрела место, где он останавливался. В том, что это охотник, сомнений не было. С ружьем он обращается ловко, держит его привычно. И походка у него осторожная, лесная, уж это-то Хадие знакомо. Костер он разводил возле широкого камня, на котором были рассыпаны зерна пшеницы. Хадия покачала головой от такой нерадивости. У нее самой ни одно зернышко не пропадает зря, а этот рассыпал целую пригоршню и даже не собрал, беспечный.

Несколько дней после этого Хадия соблюдала осторожность и не отлучалась далеко от входа в пещеру, а потом, видя, что чужак не появляется в ее владениях, снова повела прежний образ жизни. Собирала ягоды, вязала пучки душицы и купалась в реке после рыбной ловли. Таскала в дом песок и глину, решив изготовить самодельные кирпичи и на зиму сложить небольшую печку. В этих заботах проходил день за днем. Иногда Хадия ходила с дочкой на реку купаться. Особенно хорошо на реке вечером. Кажется, что река замедляет свой бег, становится тише, ласковее, и тогда дочке доставляет неописуемое удовольствие барахтаться возле берега, повизгивая от восторга, и Хадия, с улыбкой глядя на нее, думает, какое же это счастье, что у нее есть дочка, ее маленькая Миляш.

Как-то поутру Хадия сидела на полянке и связывала в пучки душицу. Она выбирала из большой кучи стебелек за стебельком, выравнивала макушки, обрезала концы и связывала их. Когда Хадия потянулась за ножом, чтобы обрезать концы у очередного пучка, кто-то вдруг схватил ее за руку, и женщина замерла от испуга и неожиданности. Еще даже не обернувшись, она ощутила запах чужого пота и чеснока и буквально похолодела от ужаса. А тот, кто неслышно, по-звериному, зашел со спины, вдруг добродушно спросил:

— Испугалась, козочка лесная?

Хадия сидела ни жива, ни мертва, не в силах пошевелить языком и уж тем более обернуться.

— Ты что, язык проглотила? Да ты не бойся, я не разбойник и худого тебе не сделаю.

Отпустив руку Хадии, мужчина отступил на шаг и тоже опустился на корточки сбоку от Хадии. Искоса посмотрев на него, женщина рассмотрела прямой открытый взгляд из-под густых черных бровей, широкие скулы и тонкие усики под орлиным носом. Одет незнакомец был просто, в руках у него было ружье, а за плечами висел похудевший мешок. Это был тот самый, что жарил зерна на поляне возле Зеленого камня. Посмеиваясь, он сбросил с плеч мешок и устроился на траве поудобнее:

— Э-э-э… Да ты совсем от страха дар речи потеряла. Или и вправду немая?

Хадия с трудом ответила:

— Почему же? Не немая… А ты… Беглый?

— А ты сама-то кто? Откуда взялась в этакой глуши?

Видя, что незнакомец не собирается причинять ей зла, Хадия немного успокоилась:

— Я с хутора.

— С какого хутора?

— С русского.

— А-а-а… Что-то слышал о таком… Постой, как это с русского? Ты же наша, башкирка!

— Это хутор русского помещика, а мои мать и отец служили у него.

— Э-э-э, козочка, — рассмеялся незнакомец. — Так ведь помещиков уж и нет давно.

— Но ведь были же.

— Были, это верно… А как зовут-то тебя?

— Хадия.

— Ну вот, а я Такиулла. Попросту — Такый. Будем знакомы?

— Ага. А откуда ты?

— Я из Асаная.

— Из Асаная! — воскликнула Хадия. Глаза у нее заблестели от радости — наконец-то увидела хоть одного человека из сказочного Асаная. — А я же…

— Да ты, — заметил ее состояние Такый, — как будто рада мне? Что, родственники там есть?

Хадия почувствовала, что чуть не сказала лишнее практически незнакомому человеку, и прикусила язык. Из Асаная-то он из Асаная, а болтать пока лишнего все равно ни к чему. Да и что она скажет? Что много лет живет мечтой оказаться там? О чем расскажет? О тяжелых последних годах с потерей родителей, о бандитах и насильниках, о дочери, которая сейчас спит в пещере? Нет, не годится вот так сразу раскрывать душу первому встречному, каким бы хорошим он не казался.

— Нет, не знаю никого. Слышала много о деревне, вот и интересно. А ты охотишься?

— Да какая же охота в середине лета?

— Так ведь с ружьем.

— Верно, с ружьем… Но это так, для самообороны.

— От кого же тебе обороняться?

Такый, нахмурившись, исподлобья посмотрел на Хадию и неохотно ответил:

— Есть от кого. Нынче всякого народу хватает…

Не закончив фразы, помолчал и поинтересовался:

— А ты что же одна бродишь по горам?

— Я зверей не боюсь.

— А кого же ты боишься?