Кровь королей

– Нет!!!

Лысая Гора схватил вестника за грудки.

– Это решать не тебе, а Роберту, пока еще лихорадка не забрала его рассудок, – невозмутимо произнес Тоот в лицо Карлу. – Итак, Роберт?

Лесной король некоторое время молчал. Уже заподозрили, будто он потерял сознание. Но все же Роберт откликнулся.

– Олвин, ты уверен, что он справится?

– Робб, самые искусные лекари – это клиры. Особенно клиры ордена вестников. Он обучен. Он клир девятого пера. Если бы он не доказал свои знания конклаву, то не получил бы и седьмого.

– Я понял тебя, брат… Карл… Веди клира…

– Что?! Роберт, не делай этого!

– Карл, дружище… Я, наверное, тихо говорю, да?.. Может, это оттого, что я скоро подохну?!

Бросив на Олвина недобрый взгляд, Гора повиновался.

– Карл, постой, – окликнул вестник.

– Чего тебе?

– Клир не должен знать, куда и зачем ты его ведешь. Постарайся, чтобы по пути он не узнал, что Роберт ранен.

– Ясно, ясно, – отозвался здоровяк и вышел.

* * *

Клир-хранитель боялся. Все эти дни Деранс Ментан боялся того часа, когда книги и свитки закончатся и надобность в нем отпадет. Листов оставалось совсем немного, и клир старался переводить как можно медленнее, кляня себя за то, что так спешил вначале. Но когда являлись недовольные его медлительностью разбойники, он тоже боялся. Боялся побоев и смерти. Но ведь они убьют его в любом случае. Конечно убьют. Разве дрогнула рука вестника-предателя, когда он убивал великого магистра?

И вот на пороге лысый здоровяк, с ним еще двое, один постоянно кашляет. Не говоря ни слова, они натянули клиру на голову мешок. В который раз… И вытолкали за дверь.

Неужели все? Неужели жизнь, со всеми бедами и радостями, с успехами и устремлениями, сейчас закончится? Но ведь осталось еще два листа! Они бы продлили его жизнь еще на день! Еще один рассвет… Да, он не видит ни рассветов, ни закатов… Но он чувствует. Он живет!

Куда его завели? Сквозь мешок не было видно ничего. Вспомнился тот, первый мешок, который мнимые хантеры сняли с Олвина Тоота, а затем натянули на него. Мешок был хитрый. Через одну сторону можно было видеть, в отверстия между нитями. И беглый вестник видел. А с другой стороны была плотная подкладка. И через нее клир ничего не видел. Досадное воспоминание. Клир в очередной раз пожалел, что поверил разбойникам.

Мешок наконец сняли, и – снова полумрак какого-то небольшого помещения без окон. Нет солнца и неба. Только враждебные лица тюремщиков. И Олвин Тоот…

– Как твоя работа, клир? – спросил вестник.

– Еще… Еще немного осталось, – тихо ответил Деранс, глядя исподлобья.

Они теряют терпение? Хотят избавиться от него, не дождавшись, когда закончит?

– Ленив ты стал, как я погляжу. Видимо, решил, что с последним росчерком пера лишишься жизни?

– А разве не так?..

– А почему обязательно так, клир? – усмехнулся Олвин. – Твоя жизнь зависит от тебя, а не от нас.

– Как это?.. Я же ваш пленник.

– Вне всяких сомнений. И мы можем убить тебя завтра. Или сейчас. Или через месяц. Или уморить голодом. Или запытать до смерти. Все так, хранитель. Но ты можешь заработать свободу.

– Свободу?..

Клир вздрогнул. Нельзя было давать себе ложную надежду, но так хотелось…

– Помнишь ли ты, клир девятого пера, чему тебя учили? Все то, благодаря чему получил высокий сан?

– Девятое перо – вовсе не высокий сан…

– Но самый высокий в цитадели, – перебил вестник. – Ты не ответил на вопрос.

– Я всю жизнь служил ордену. Я все помню.

– Значит, помнишь и врачебное ремесло, коему вас долго и тщательно обучают?

– Конечно помню. Мне приходилось постоянно лечить этих болванов из наемной стражи. То срамную болезнь подцепят от деревенских шлюх, то поносом изойдут, ведь жрут что попало. Лечил я этих недоумков, а что проку?

– Понимаю, клир. Был бы прок, не оказался бы ты здесь. Успешно лечил?

– В основном. Но некоторые болезни подвластны лишь богам.

– Конечно. Но уповать на одних лишь богов нельзя. Иначе зачем они даровали нам руки, ноги и способность мыслить и действовать?

– Чего вы от меня хотите?

– Помнишь ли ты клятву, которую произносит всякий, кто берется за врачебное ремесло?

– Помню. Без клятвы нельзя лечить никого, кроме самого себя и неразумных зверей.

– Так произнеси ее! – велел Олвин, скрестив руки на груди.

– Но зачем?..

– Может, ты за свой сан золотом заплатил и клятвы не знаешь?

– Знаю и помню!

– Так говори!

Пленник недоуменно осмотрелся. Лысый верзила водил по бороде здоровенным ножом. Другие двое смотрели так, будто только и ждут команды разорвать клира на части.