Кровь королей

– Именно так, друг мой. Девятнадцать лет назад колдуны заполучили кровь Хлодвига и стали меня выращивать. Демон растет очень быстро, пока не сравняется возрастом с двойником. А потом стареет так же, как он. В пору быстрого роста разум мой был способен чудеснейшим образом впитывать немыслимые количества знаний. И колдуны охотно давали мне эти знания, которые я поедал с жадностью дракона. Так что, на вид мне лет сорок, на деле – девятнадцать, а разума и знаний – на столетие.

* * *

Воняло навозом. Эродин Тандервойс морщился от злобы, изредка пинал землю и свирепо глядел на скромные домишки, из которых состояла деревня. Иногда он взирал на небо. Оно становилось все более пасмурным, предрекая дождь. Если польет, собакам трудно будет взять след. А охота велась не на кабанов каких, но на зверей куда опаснее.

Всюду сновали латники с перекрещенными молниями на щитах и покрикивали на крестьян. К лорду бежал новый капитан. Тандервойс вздохнул. Молод и глуп, хотя выказывает чрезмерное рвение. Да что толку? Прежний во всем его превосходил. Но убежавший скифарий лишил его жизни.

– Милорд!

– Да говори уже, – нетерпеливо рявкнул Эродин.

– Есть человек, на которого недавно напали и отняли лошадь!

– Тринадцатый, так почему ты его не привел?!

– Он болен очень, милорд! Побит к тому же! Я решил…

– Ты решил, что лорд должен сам идти в крестьянскую халупу?! Так?!

– Простите, милорд. – Молодой капитан понурил голову. – Я сейчас его приведу…

– К тринадцатому тебя! Время только теряем! Где его жилище?!

Майлз Патрик совсем расклеился. Простуда усугубилась, после того как ему пришлось тащиться пешком в своих прохудившихся сапогах да еще волочь телегу. От натуги он потел, а ночью в мокром промерз. Добравшись до дома, он и вовсе слег.

Жена Дора кляла его за то, что он проворонил единственную лошадь. Про две золотые монеты, окупавшие утрату с лихвой, она отчего-то не вспоминала…

Когда в жилище вошел знатный господин в доспехах и при оружии, Майлз смотрел на него, открыв рот. Но не от удивления, хотя, конечно, был удивлен, а потому что Патрик не мог дышать носом.

– Мало того, что ты вынудил меня явиться в эту вонючую конуру, так еще и валяешься, вместо того чтобы встать и приветствовать своего господина!

Патрик устал от болезни, устал от бесконечных упреков жены и устал дышать ртом, пока из ноздрей на усы и губы стекает мерзкая слизь. Так захотелось послать бронированного громилу в задницу самого тринадцатого…

– Я очень болен, – молвил простолюдин. – И вы не мой лорд, простите…

– Что?! – сжал кулаки Тандервойс.

– Извините, милорд, – послышался сзади голос капитана, – но он и вправду очень болен. Как бы не подцепить от него заразу.

Лорд-молниеносец обернулся.

– Вы всю деревню опросили?!

– Нет еще, милорд…

– Так почему ты здесь?!

– Слушаюсь…

Тандервойс прикрыл глаза и вздохнул. Ему порядком надоели эти поиски. И воняющие дерьмом деревни. Это уже пятая за сегодня. И никаких следов. В одной деревне видели, как по лесу шли мужчина и женщина. Их догнали – оказалось, кожевник с соседнего хутора ходил в лес совокупляться с младшей сестрой жены. Тандервойс велел всыпать прелюбодеям плетей.

На жителя другой деревни напали и отняли коня. А Эродин понимал, что Вэйлорду непременно понадобится конь. Но вскоре конокрада поймали. Подмастерье каменотеса обрюхатил дочь своего мастера и решил бежать на восток, в Змиевы леса к лесным разбойникам, о которых столько разговоров среди черни.

А теперь этот бородач, беспрестанно шмыгающий носом.

Вдруг лорда кто-то бесцеремонно толкнул и вошел в опочивальню. Эродин был настолько изумлен неслыханной дерзостью, что даже не успел разозлиться. В недоумении он смотрел на спину вошедшей женщины. Та запихнула мужу по зубцу чеснока в каждую ноздрю и, не обратив внимания на знатную особу, вышла, громко ворча на нечестивцев, которые наносят грязь в дом сапогами своими. Лишь теперь в груди лорда вспыхнул гнев.

– Ты! – рявкнул он на больного.

– Чего? – устало отозвался тот.

– Говори!

– Чего говорить-то?

– У тебя был конь?!

– Кобыла.

– Какая, к тринадцатому, разница?!

– Известно какая, – усмехнулся простолюдин, в очередной раз шмыгнув носом.

– Ты что, первый шутник на деревне?! – заорал Тандервойс. – Может, тебе сорок плетей всыпать?!

– Простите, сир, но по королевским законам более двадцати плетей зараз на одну спину нельзя. Да и за что?

– Заткнись и говори!

– Заткнуться и говорить? О боги, но как?

Тандервойс шагнул к больному и тут же скривился. От того жутко воняло чесноком и печеным луком.

– Как у тебя отобрали кобылу?! Говори, ибо я теряю терпение!

– На лесной дороге это было. Я возвращался уже. Взобрался ко мне на повозку мужик какой-то и говорит: продай кобылу.

– Чего? – поморщился лорд («Неужели опять пустая трата времени?»). – Так он у тебя, олуха, не украл лошадь, а купил?

– Да нет же! – ответил Патрик и сильно чихнул.

Сопли брызнули на одеяло, и Эродина затошнило.

– Как бы я ему лошадь продал? Мне телегу с трюфелями и ягодами домой волочь.

Никаких трюфелей в телеге, конечно, не было, но отчего-то Патрик решил сказать так.