Кровь среди лета

Ребекка остановила автомобиль на площадке перед домом своей бабушки в Курраваара. Винни выскочил из салона и с любопытством побежал осматривать окрестности.

«Как счастливая собачонка», — подумала Ребекка, провожая его взглядом за угол дома. На несколько секунд ей стало стыдно: нельзя сравнивать человека с собакой. В сером небе светило холодное сентябрьское солнце. Высохшая осенняя трава волновалась под порывами ветра. Вдалеке виднелись моторные лодки. Отлив. Тишину нарушал лишь доносившийся откуда-то звук дисковой пилы. Бриз касался лица, словно ласковая ладонь.

Ребекка снова взглянула на дом. Окна производили удручающее впечатление. Рамы надо было снять, зачистить, зашпатлевать и покрасить в зеленый цвет, как раньше. Ребекка вспомнила, что на лестнице, ведущей в подвал, хранятся упаковки минеральной ваты, которая защищает от холода, инея и грибка на стенах. Ее нужно достать, погреб — утеплить, изолировать и оборудовать вентиляторами. Привести в порядок. И пока не поздно, спасти теплицы с черными провалами окон.

— Пойдем в дом! — крикнула она Винни, который в это время дергал дверь красного дровяного сарая.

Винни послушно поплелся к ней через картофельные грядки. Ботинки вязли в земле.

— Ты, — показал он на Ребекку, когда они поднимались на крыльцо.

— Ребекка, — ответила она. — Меня зовут Ребекка.

Винни кивнул. Он уже много раз спрашивал ее об этом, но ни разу не обратился к ней по имени.

Они поднялись по лестнице на бабушкину кухню. Воздух здесь был сырой и более холодный, чем снаружи. Винни вошел первым и принялся беззастенчиво выдвигать ящики в гардеробе и кухонных шкафчиках, дергать за всевозможные дверцы.

«Отлично, — рассудила про себя Ребекка. — Пусть выпустит призраков».

Ей нравилось смотреть на его грузную фигуру, ловить обращенную к ней хитрую косую улыбку. Все-таки здорово, что она взяла его с собой!

«Настоящий рыцарь», — подумала она.

Опустившись на диван рядом с Винни, доставшим откуда-то картонную коробку с комиксами, Ребекка почувствовала себя в полной безопасности. Винни выбирал то, что ему нравится: прежде всего яркие цветные комиксы про Дональда Дака. «Бастера», «Агента Х9» и «Фантом» он положил обратно в коробку.

Ребекка огляделась вокруг и погрузилась в воспоминания. Крашенные в синий цвет стулья окружали старый раскладной стол. Гудел холодильник. На кафельной стене над черной плитой красовались наклейки с изображениями разных специй. Возле дровяной печи стояла электрическая с пластмассовыми оранжевыми и коричневыми ручками. Во всем чувствовалась бабушкина рука. На деревянных полках над плитой громоздились кастрюли и черпаки из нержавейки, хранились высушенные травы. До сих пор там висела фотография Инги-Лиль — жены дяди Аффе. А рядом пучок кошачьих лапок, пижма, лютик, тысячелистник и несколько веточек бессмертника из цветочного магазина, которых не было в бабушкино время.

Ребекка помнит вязанные руками бабушки коврики в углу на полу и на диване. Швейную машину с ножным приводом бабушка накрывала вышитой салфеткой. На стене висел поднос, который дедушка сделал из спичек, когда болел. На подушки надевались наволочки с плетеными кружевами.

«Смогла бы я жить здесь?» — спрашивала себя Ребекка.

Она взглянула в окно на луг. Похоже, его никто не косил и не жег в последнее время. Повсюду виднелись большие кочки, трава пробивалась сквозь слой прошлогодней гнили. И земля, конечно же, изрыта полевками. Отсюда Ребекке хорошо была видна и крыша сарая. Что спасать в первую очередь? При одной этой мысли у нее опускались руки. Брошенный дом медленно умирал. В нем прекратилась жизнь, и он начал разлагаться, оседать, покрывался трещинами и плесенью.

«С чего начать? — спрашивала себя Ребекка. — Только с окнами работы на целый день. Я не смогу перекрыть крышу, а выходить на балкон давно уже опасно».

И тут все вокруг затряслось. Дверь снова захлопнулась. Маленькие часы с боем и надписью «Зазвенела тут береза, тут веселая запела»,[23] висевшие над дверью, угрожающе задрожали, и внутри у них как будто что-то хрустнуло. На лестнице раздался знакомый голос. Это Сиввинг! Он тяжело преодолевал ступеньку за ступенькой, миновал прихожую и наконец оказался в гостиной.

Бабушкин сосед. Крупный мужчина с мягкими седыми волосами. Желто-белая военная сорочка выглядывала из-под синей нейлоновой куртки. Он широко улыбался. Ребекка встала.

— Ребекка! — Сиввинг в два прыжка пересек комнату и обнял старую знакомую.

Здесь не в почете нежности, даже по отношению к маленьким детям. Но сейчас Ребекке было наплевать на все. Она закрыла глаза на несколько секунд и крепко прижалась к Сиввингу. Потом они оттолкнули друг друга, чтобы перевести дух. Не считая рукопожатий, ни один человек не касался Ребекки после того случая в Кируне. Кроме, пожалуй, Эрика Рюдена, приветствовавшего ее на празднике в Лидё, да врачей, которые брали у нее на анализ кровь полгода назад.

Наконец Сиввинг Фъельборг выпустил ее из объятий, однако продолжал держать за левое плечо.

— Как ты? — спросил он.

— Хорошо, — улыбнулась она.