Кровавая месть

— Я — нет, а вот братов друган, похоже, запал на неё и решил отыскать. Он на телевидении подряжается, и им вроде циркачка понадобилась, хочет выслужиться.

Водитель самосвала не принадлежал к завистливым собственникам и тоже пожал плечами:

— А на здоровье. Эмилька её зовут. А дом тот… На Людовой вылезла и пошла как-то так, наискось, в подворотню. Больше не разглядел.

— И на том спасибо. С меня пиво.

— Браток, я же за баранкой! А менты совсем озверели, облавы устраивают почём зря…

Крики от котлована прервали плодотворную конференцию, а Казик вечером у Гжеся смог похвастать добычей.

Дважды воспользовавшись чужим мотоциклом и во второй раз чудом избежав дикого скандала, Шимек решил притаранить из деревни свой. Развалина не развалина, главное — на ходу. Улучив свободную минутку между съёмками, он смотался домой и вернулся своим ходом.

Теперь всё свободное время он прочёсывал на своем драндулете окрестности улицы Людовой, исследуя все здания, начиная с шикарных суперсовременных жилых комплексов, снабжённых полным набором электроники, и кончая трущобами, более или менее обитаемыми. Если где-то здесь эта шалава бывала или жила, то рано или поздно должна была появиться. Больная, говорят. Может, лежит в постели и не выходит из дому?

Будь у него рожа поприятней, порасспросил бы слонявшийся по улицам народ, не знает ли кто панны Эмилии, быть такого не может, чтоб никто из соседей её в глаза не видел. Но ничего не поделаешь, не надевать же маску…

А вот как поступить, он не сомневался. Знал, что сделает. Обязательно должен сделать. Во что бы то ни стало, а иначе — вся жизнь насмарку, и сам себе никогда не простит!

* * *

— У неё есть все шансы полностью выздороветь, — холодно сообщила Беата неделю спустя. — В цирк её не возьмут, но будет как все нормальные люди. Если не сделает какой глупости — с лестницы не слетит или ещё что — вдвое здоровей станет. Заживает на ней, как на собаке.

— Я ей ногу подставлять не буду, — решительно заявила Майка, — Сейчас передам это сообщение заинтересованным лицам. Спасибо тебе большое, хоть и печальное.

Дала отбой, вздохнула и повторила печальное сообщение.

В мастерской Боженки сидели четыре мегеры. Майка сразу заметила, что их перебор. Если бы одной меньше — как раз три ведьмы из «Макбета». Боженка вызвалась играть роль сочувствующей, поскольку её Януш на Вертижопку не запал. Поэтому на полноценную ведьму она никак не тянет, хоть всей душой с ними.

— У меня она трёх женихов отбила, — возмущённо пожаловалась Анюта, — Только сейчас стал четвёртый наклёвываться. И если она опять начнёт…

Майка специально позвонила Беате, чтобы иметь свежайшую информацию, и, к превеликому сожалению, ничего утешительного не услышала. Над ведьмами навис кошмар Вертижопки.

Луиза сложила последние рекламные фотографии и перебралась из-за стенда в более свободную часть мастерской, если вообще можно было говорить о какой-либо свободе у озеленителей. Большую часть пола занимал макет городка аттракционов с упором на постоянные насаждения. Вокруг особо ценных деревьев и кустарников желтели ленточки, должные обозначать полицейское ограждение. Боженка берегла их как зеницу ока.

— Пусть только кто попробует хоть веточку срезать. Убью на месте! — честно предупредила она с самого начала.

Луиза нашла, где поставить ноги, и даже села. Предварительно пощупав, куда садится.

— Кензаны убрали?

— И надо ж было мне эти тяжести тягать, — горько вздохнула Анюта, — чтобы ни в чём не повинный человек так пострадал…

— И весь пол мне тут кровавыми пятнами разукрасил…

— Столько трудов псу под хвост. Пришлось кручёной пиявке самой постараться. Заварю-ка я кофе, а то, честно говоря, многовато у вас машин и опять же праздновать нечего.

— Мне грех жаловаться, — спокойно заявила Луиза. — Пусть у неё хоть четыре задницы отрастут, мне это уже никак не повредит. Мы с Зютеком женимся через неделю. А затем я рожать принимаюсь, одного за другим, для начала троих. И пусть чем хочет крутит!

— А за повторную регистрацию не надо платить вдвойне? — поинтересовалась Анюта.

— Бог с тобой. Это разводы теперь всё дороже обходятся. Особенно необоснованные.

— И на фига тебе был развод?

Луиза вздохнула с видимым сожалением:

— Гордость меня заела. Поначалу-то я не соглашалась, а потом вдруг сообразила: променял-то он меня на такую овцу! И обиделась. Не стану я с фауной конкурировать. Ошибочка вышла. Надо было переждать этот приступ паранойи, но я даже подумать не могла, что имею дело с такой безнадёжной кретинкой!

— А зря, — заявила Анюта и начала разливать кофе.

— Зато теперь я даже в выигрыше, — продолжала Луиза. — Мы оба в выигрыше. Теперь у нас две квартиры — можем себя в детях не ограничивать.

Боженка сравнивала то, что знает о Доминике, с получаемыми теперь сведениями о Зютеке, и не удержалась от вопроса:

— Вы о ней-то говорили, ну, и обо всём прочем?