Кровавая свадьба

— Не стоит. — Она пересела к нему на колени. — Просто я вежливая.

— Смотри, смотри! Дальше сплошная умора.

Камера поползла под столом, запечатлевая ноги гостей, а впереди объектива задница, которая сдвинулась в сторону, из-за нее выглянула хитрющая рожа Михасика. Он начал трогать женщин за коленки, раздался писк. Два идиота затряслись от хохота вместе с камерой. Михасик снова повернулся к объективу, приложил палец к губам, видно, что набрался он здорово. Темновато, конечно, но разобрать нетрудно, с каким неописуемым восторгом и азартом приподнял он длинную юбку и запустил лапу между ног. Женские коленки резко сжались, под столом появилась очаровательная головка, перекошенная злобой:

— Мишка! Ты совсем долбанутый? Отцепись, сказала! Козел паршивый! Жену лапай!

Михасик и Болт закатились со смеху. Картинка сменилась. Сцена в сортире. Писсуар. И два члена над ним, из которых льются струйки.

— Фу! — брезгливо сморщилась Белла. — Свои достоинства, что ли, снимали?

— А то чьи же! — затрясся от смеха Герман.

— Мишенька был быдлом, им и подохнет. Всему же предел есть!

— Такое можно сотворить при полной потере памяти. А ржут как!

Далее. Камера запрыгала вверх-вниз, из стороны в сторону. Голос Михасика:

— Болт! Фейр… верк пшли с-сымем. Все побежали… Ща как начнут стрелять… А, ты спишь? Ща и тебя сыму. Стреляют! — заорал Михасик в ухо другу.

В самом деле послышались первые залпы фейерверка. Морда Болта на столе среди рюмок и тарелок. При слове «стреляют» морда приподнялась, приоткрылись соловые глазоньки:

— Где стреляют? Я тоже… стрелять… Где? (Камера наклонилась к полу; надо полагать, Михасик опустил ее вниз.) Точно, стреляют… Ща как встану, бля… (Камера заходила ходуном.) О, падла… не того я… Миха, пшли вмес-сте?

Камера пошла, шатаясь. В кадре ноги, которые бегут и идут в одну сторону, женские и мужские ноги спешат на фейерверк, выбегают из дверей. В одну, правда, ноги заходят… Наружные двери ресторана. Камера стукнулась о них. Женский визг. Михасик:

— Сымай меня на небе!

Камера прыгнула в чьи-то руки. Рожа Михасика на фоне фейерверка, камера упала на него. Голос Михасика:

— Ты че, мудак, ваще? Разобьешь! Дай сюда. Я за нее отвалил…

Все, пошла рябь. Герман сидел без движений, глядя на экран, будто там продолжалось действо. Белла взяла из его руки пульт, выключила и сказала:

— Кино закончилось. Герман, проснись.

— Забавно, правда? — задумчиво произнес он.

— Что же там забавного? Сплошная мерзость. — Она обняла его за шею, коснулась носиком носа. — Лучше смотри на меня, мне это больше нравится.

— На тебя долго смотреть нельзя, хочется съесть! — Он перегнул ее через подлокотник, рыча и развязывая халатик.

— Ай, мне неудобно, сумасшедший!

Герман поднял Беллу… черт, ну и тяжелая! Собственно, при таких пышных формах весить пятьдесят кагэ невозможно. Донес, не уронив мужского достоинства, до кровати. О, Белла! Заводная, чудный, пушистенький котенок, а в пик страсти дьяволица…

Она плескалась в ванне, а он кинулся к телевизору. Что-то мелькнуло в последних кадрах, он не остановил вовремя… Ага, с этого места, то есть с начала фейерверка…

— О боже, Герман! — воскликнула появившаяся Белла. — Ты прямо маньяк. Эту гадость смотреть и слышать — и одного раза много.

— Я тоже так считаю. Мне кое-что показалось интересным…

— Что? — спросила она с беспокойством, приблизилась вплотную к Герману и уставилась на экран. — Что тут может быть интересного?

— Хочу сделать два любительских фильма, — опомнился он. — Один о последнем дне отца, второй прикольный, на основе записей Михасика.

— Поступай, как знаешь, а я безумно хочу спать.

— Прекрасная мысль! Спать, спать, спать!

Герман запрыгнул в постель, рядом устроилась Белла, положив руку ему на грудь, а ногу на бедро. Здорово вот так развалиться на кровати, чувствовать, как от позвоночника распространяется по телу расслабление. Он не намерен посвящать Беллу в свои планы — хватит, одну уже посвятил. Если честно, подозрения против Риты вызваны злостью, потому что они надуманные. Не могла Рита при любом раскладе выстрелить в отца. Представив ее с Андреем, Герман едва зубами не заскрипел. Нет, лучше думать о ней как об убийце. Что за черт! Почему его, только что переспавшего с уникальной во всех отношениях женщиной, волнует, с кем сейчас Рита? Но тут вдруг Белла тихонечко позвала:

— Герман…

Опять на секс потянуло?! Ненасытная! Герман притворился спящим и для пущей убедительности выдувал воздух через рот, отчего шевелились усы и губы. Он секса больше не хочет сегодня. А Белла осторожно встала, на цыпочках подошла к телевизору. Герман приоткрыл глаза и следил за ней. Вынула кассету и вышла.

— Не понял… — прошептал более чем удивленный Герман.