Кроваво-алая

Двигаюсь медленно, убираю кровь, принимаю душ, привожу себя в порядок. Смотрю на себя в зеркале и вижу лишь собственную тень. Все, что было во мне, отправилось следом за ним. Все, чем я дышала, все, что во мне пробудил Тэон, ушло безвозвратно. Нет другого пути, нет других вариантов. Только зачем-то дурацкое спасение. Кому оно нужно?

Чертов Ян! Всплывает в памяти, как будто специально напоминает, что Тэон хотел бы, чтобы я жила…

Да наплевать Тэону! Его больше нет!

Ловлю свой взгляд в отражении и пугаюсь. Какое острое одиночество, отчаяние… страшно даже самой себе. Это я храню глубоко внутри? Вот, что в действительности осталось после того, как его не стало?

Отвлекает. Джин просыпается, с трудом возвращаясь из забытия, но все же… ищет, чувствую даже здесь, как сильно жаждет меня рядом. Хочу ли я возвращаться? Выпрыгнуть в окно и бежать. Быстро, без оглядки, никогда не возвращаться.

Но все мое проклятие внутри меня, от него никуда не деться.

К сожалению.

Запахиваю халат и выхожу из ванной, с трудом разлепляет глаза, хмурится, когда не видит меня рядом. Требует. Не подчиняюсь. Хмурится сильнее, садится, пытается продрать глаза, проводит ладонью по лицу.

– Я уже и забыл какова цена твоей нежности, – смаривает.

Сглатываю, потому что… не хочу.

Делаю глубокий вздох, даже не пытаюсь изображать из себя что-то, просто смотрю на него и жду неизбежного. Протягивает мне ладонь, сопротивляюсь, качаю головой, отступаю. Злится – неподчинение в его мире означает только одно.

Поднимается, приближается, нависает. Неизбежно. Смотрю на него снизу вверх, словно загнанный зверь и дышу… без боли. Временное затишье…

Ладонь на моей ключице, поцелуем вторгается через губы в мой мир…

– Нет, – что-то между вожделением и сопротивлением.

Отстраняюсь, уворачиваюсь. Берет за подбородок, приподнимает, заставляет топиться в полном подчинении…

Хочу, хочу, чтобы так было. Но когда заглядываю в его глаза, вижу другое. То, что для Сола не существует. По определению. Никогда…

Но…

Кто-то должен это прекратить.

– Что ты собираешься делать? – Спрашиваю.

Но это только я одна настроилась тут на рабочий лад. Сол улыбается и опускает взгляд к своему члену. Делаю глубокий вздох и над собой усилие.

– За мной идет охота, он послал даже дьябольеров, а тебе только засадить мне хочется? – Обвиняю.

Серьезнеет, не скажу, что устыдила, просто немного обиделся. Опускает взгляд, разглядывает мой белый халат… напоминает. Наш с ним тот раз, когда он одевал меня…

Выдыхаю. Так теперь будет всегда?

Берет меня на руки неожиданно, не успеваю отреагировать, хватаюсь за него и ловлю взглядом. Несет меня в кровать, вместо возражений срываются стоны. Роняет меня, укладывается сверху, поцелуй…

Стонем…

Знаю, хорошо, кто бы спорил? Но сколько можно? Я тебя осушила, осушу еще больше! Если не перестанешь…

Отстраняется на миллиметр, чтобы видеть, чтобы смотреть. Нежно проводит по лицу, гладит костяшками мои скулы. Изучает мои повадки, реакции, движения ресниц, отлавливает каждый новый вздох.

– Давным-давно на свете жил Султан, и был у него гарем из тысячи жен. Каждый день приглашал себе Султан новую жену в свои покои и каждое утро Султан отправлял жену обратно в гарем.

– И вот однажды… – нежно поглаживая мое лицо, продолжает – попала в его гарем новая невеста. О том, что она появилась Султан даже не знал. Но была непокорна она и пыталась сбежать. Никто не бежит из гарема Султана, ее собирались казнить. Но в день казни, когда вели ее уже на виселицу, Султан увидел девушку и спросил: «за что ее ведут казнить?».

– И рассказали ему стражники о ее преступлении. Но заглянул ей в глаза Султан и влюбился такой сильной любовью, какой не влюблялся ни в одну из своих многочисленных жен. Пощадил ее Султан и приказал готовить к вечеру.

– Несмотря на спасение, девушка была не рада такому повороту. Когда привели ее в покои Султана, сразу же заявила она ему с порога, что если прикоснется он к ней падет на него и его род страшное проклятие. Все больше влюблялся в нее Султан, не имея ни малейшего желания сопротивляться или же огорчать ее.

– Предложил ей разделить с ним ужин и просто поговорить. Строптива была его невеста, долго держалась, прежде чем голод победил. И впервые осталась у него наложница на целый новый день. И на день после. И еще, и еще. И ни разу не прикоснулся к ней Султан, несмотря ни на что.

Когда Сол замолчал, я даже не поняла, что он закончил. Удивительно, что его история так ярко представлялась мне, будто я сама побывала в этой… сказке?

– И? – Спрашиваю.

Улыбается.

– Что «и»? – Явно дразнит.

Делаю глубокий вздох и отпихиваю его, отворачиваюсь… ловлю себя на мысли, и… улыбаюсь до ушей, просто рада, что он меня не видит. Но черт возьми! Меня вдруг разбирает такой хохот, что сдерживать себя уже невозможно. Слышу, как улыбается Сол, а потом хватает меня и роняет на кровать, наблюдая за мной.

Пробую закрывать лицо руками, он отводит их в стороны, сжимает запястья и наблюдает, изучает меня.

– И что же было дальше? – Чуть успокаиваюсь.

– Ты мне расскажи, – просит.

– Не дамся, – заявляю.

Улыбается медленно.