Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта

5–9 декабря. У нас новый командир эскадрона. Подобные офицерские назначения в последнее время происходят довольно часто, поскольку наши потери довольно высоки. Наш новый командир — мы зовем его за глаза Стариком — очевидно, еще не воевал на передовой, хотя он это всячески скрывает. Говорят, что он время от времени вызывает к себе подчиненных и читает им лекции о военных операциях, которые, видимо, сам прослушал в военном училище. Отто, официант по профессии, назначенный вестовым командира, рассказывает нам о том, что Старик обожает использовать в речи иностранные слова. Он читает свои лекции на так называемом академическом немецком языке, содержащем массу слов иностранного происхождения. Отто признается, что еле сдерживается от смеха, когда вахмистру и другим унтер-офицерам задается вопрос о том, понятно ли им сказанное, и те отвечают: «Так точно, герр обер-лейтенант!» После этого они просят у Репы разъяснений. Репа — это унтер-офицер с высшим образованием, очень знающий и толковый парень. Свое прозвище он получил в Италии, где мясу всегда предпочитал вегетарианские блюда.

Поэтому Репе приходится объяснять унтерам, что Старик имел в виду под выражениями «превентивная атака», «симметричный боевой ответ», «отклонение от демаркации». Старик почему-то считает, что солдаты должны понимать его витиеватую речь — по всей видимости, он так долго жил среди себе подобных, что давно разучился высказываться просто и ясно.

Как-то раз он перед строем спросил прибывшего к нам три дня назад панцергренадера, удалось ли ему «интегрироваться». Молодой солдат, уроженец Верхней Силезии, говоривший по-немецки с забавным акцентом, недоуменно посмотрел на него и ответил: «Пока не знаю, герр обер-лейтенант!»

Нам становится понятно, что Старик не ожидал подобного ответа. Он спрашивает:

— Почему? Ведь вы уже три дня как в нашем подразделении, верно?

— Так точно, герр обер-лейтенант! — отвечает силезец. — Но я получил черную таблетку от поноса только два часа назад!

Мы разражаемся хохотом. Солдат подумал, что Старик поинтересовался у него, помогли ли ему таблетки.

Командир посмеялся вместе с нами, но, видимо, так и не понял, что мы смеялись также и над ним.

После этого случая силезец — его имя Йозеф Шпиттка — становится объектом наших шуток. Мы даем ему прозвище Перонье — он часто употребляет это слово в отношении самых разных вещей, но что оно на самом деле значит, он и сам не знает. Он вскоре становится моим другом. Перонье — надежный парень и очень смелый солдат, на передовой он порой ведет себя так опрометчиво, что нам приходится удерживать его, чтобы он по неосторожности не попал под вражескую пулю.

14 декабря

. Минувшей ночью происходит один случай. Был слышен громкий смех, как будто кто-то рассказывал анекдоты. Во многих домах всю ночь звучали песни и звуки губной гармошки. Это напомнило мне об унтер-офицере Деринге и боях на плацдарме близ Рычова. Деринг исполнял такие же солдатские песни — веселые и грустные. Все затихают и погружаются в воспоминания. Чтобы развеять невеселые мысли, кто-то извлекает и пускает по кругу бутылку шнапса. Любители выпивки предаются возлияниям до тех пор, пока не валятся без чувств на койки и не засыпают мертвым сном.

Вольдемар Крекель и обер-ефрейтор Кошински были в числе тех, кто участвовал в попойке. Где же они раздобыли выпивку? Судя по всему, у них бездонный запас спиртного. Времени от времени один из них вставал, выходил из блиндажа и возвращался с новой бутылкой. Запах, исходящий из стопок, кажется мне ужасно тошнотворным. Фриц Хаманн объясняет мне, что это самогонка — самодельный русский шнапс, его гонят из кукурузы и свеклы. Ее можно купить у русских добровольцев, работающих на полевой кухне. Так вот, значит, где ее добывают. Запас самогонки спрятан где-то в траншеях. Любители выпивки знают, что во время боев приобрести ее очень трудно.

15 декабря. Вот уже несколько дней стоят сильные морозы, и дороги снова сделались удобными для проезда. Вчера даже шел снег. Чувствуется скорое приближение Рождества. Это мое второе Рождество в России. Может быть, нам повезет, и мы отпразднуем его здесь, на наших зимних квартирах, а не на передовой.

16 декабря. Сегодня мы обмазываем все машины мелом, чтобы замаскировать их, сделав белыми как снег. Перед будущим боем выворачиваем на другую, белую сторону наши маскировочные халаты. На несколько минут отправляюсь вместе с Паулем Адамом и Вейхертом в переформированное минометное отделение. Вариас сообщает нам, что к ним пришли три новых солдата из соседнего эскадрона. Мы не успеваем зайти в дом, в котором они остановились, как в нос ударяет приятный запах вареной курятины. Это удивляет меня, ведь приказом командования реквизиции домашнего скота и птицы у местного населения строго запрещены. Тем не менее в хате варится куриный суп. Замечаю, что Вейхерт украдкой облизывается.

Шагнув через порог, видим, что сидящие или лежащие на койках солдаты с удовольствием поглощают горячий суп. Некоторые с аппетитом обгладывают куриные кости.