КРОВАВЫЕ ЗЕМЛИ: Европа между Гитлером и Сталиным

На протяжении всей книги будут представлены свидетельства самих жертв, их друзей и родственников. Я также буду цитировать преступников – тех, кто убивал, и тех, кто приказывал убивать. В качестве свидетелей будет привлечена и небольшая группа европейских писателей и поэтов: Анна Ахматова, Ханна Арендт, Юзеф Чапски, Гюнтер Грасс, Василий Гроссман, Гарет Джоунс, Артур Кёстлер, Джордж Оруэлл и Александр Вайсберг. (В книге также будет прослежено за карьерой двух дипломатов: американского специалиста по России, Джорджа Кеннана, который оказывался в Москве в самые важные моменты, и японского шпиона Тиунэ Сугихара, принимавшего участие в том политическом курсе, которым Сталин оправдывал массовый террор, а затем спасавшем евреев во время гитлеровского Холокоста). Некоторые из этих людей описывают один метод массового уничтожения, другие – два и больше. Одни предлагают полный анализ, другие – спорные сравнения, третьи создают образы, которые невозможно забыть, но всех их объединяет непрерывная попытка рассматривать Европу между Гитлером и Сталиным, зачастую вопреки бытовавшим в то время табу.

______

Сравнивая советский и нацистский режимы, политолог Ханна Арендт писала в 1951 году, что фактическая действительность «зависит в своем непрерывном существовании от существования нетоталитарного мира». Американский дипломат Джордж Кеннан в 1944 году в Москве записал ту же самую мысль проще: «...здесь люди решают, что правда, а что ложь».

Истина – это всего лишь решение властей или же правдивые исторические свидетельства все-таки могут избежать влияния политики? Как нацистская Германия, так и Советский Союз хотели управлять самой историей. Советский Союз был марксистским государством, чьи лидеры провозгласили себя учеными-историками. Национал-социализм был апокалиптическим видением полной трансформации, которую должны были осуществить люди, верившие, что воля и раса могут сбросить бремя прошлого. Двенадцать лет нацизма и семьдесят четыре года советской власти давят на нас и мешают оценивать мир. Многие полагают, что преступления нацистского режима были настолько ужасны, что занимают особое место в истории. Это тревожный отголосок собственной убежденности Гитлера в том, что воля побеждает факты. Другие же считают, что преступления Сталина были хоть и ужасны, но оправданы необходимостью создавать или защищать современное государство. Это напоминает мнение Сталина о том, что у истории есть только одно направление, которое он понимал и которое в ретроспективе оправдывает его политику.

Без истории, выстроенной и укрепленной на совершенно другом основании, мы обнаружим, что Гитлер и Сталин продолжают за нас определять свои деяния. Каким же может быть это основание? Хотя книга включает в себя военную, политическую, экономическую, социальную, культурную и интеллектуальную историю, три ее основополагающих принципа просты: первый состоит в том, что ни одно событие прошлого не находится за пределами исторического понимания и не является недостижимым для исторического исследования; второй допускает возможность рассмотрения альтернативных вариантов и принимает непреодолимую реальность выбора в человеческой жизни; третий требует аккуратной хронологии всех сталинских и нацистских программ, приведших к уничтожению огромного количества гражданских лиц и военнопленных. Ее структура основана не на политической географии империй, а на человеческой географии жертв. «Кровавые земли» не были политической территорией, реальной или воображаемой. Это земли, на которых самые кровожадные режимы Европы творили свои кровавые дела.

На протяжении десятилетий национальная история (еврейская, польская, украинская, беларусская, российская, литовская, эстонская и латвийская4) сопротивлялась нацистской и советской концептуализации злодеяний. Историю «кровавых земель» сохраняли (зачастую грамотно и отважно), деля европейское прошлое на национальные части, а затем оберегая эти части от соприкосновения. Однако внимание к какой-либо одной группе преследуемых – как бы досконально это ни было прослежено в истории – не даст полного представления о том, что же происходило в Европе с 1939-го по 1945 год. Доскональное знание прошлого Украины не объяснит причин Голодомора. Изучение истории Польши – не лучший способ понять, почему столько поляков было уничтожено во время Большого террора. Никакое знание истории Беларуси не поможет объяснить лагеря военнопленных и антипартизанские операции, в которых погибло столько беларусов. Описание еврейской жизни может включать в себя Холокост, но не может объяснить его. Часто то, что происходило с одной группой, объясняется только в свете происходившего с другой. Но это только начало состыковок. Нацистский и советский режимы тоже можно понять в свете того, как их лидеры боролись за господство на этих землях, как они рассматривали эти группы и как воспринимали друг друга.