Кровавые жернова

– Батюшка, – заговорил деревенский старожил протяжным голосом. – Мне сын с дочкой сказали, что Казанская в церкви заплакала. – Священник пока еще ничего не отвечал, лишь задумчиво кивнул в ответ. – Так я пришел сказать, что это плохой знак. Вас еще здесь не было, а я был молодым, вот таким, как он, – старик повернулся, посмотрел на сына. – Случилось это по весне, батюшка, в сорок первом. Храм тогда закрыть еще хотели. Приехали из района начальники разные, председатель колхоза с ними вместе на лошади прискакал и принялись уже дверь досками заколачивать, так бабы наши плакать стали. И милиционеры тут были… Все же не дали мы тогда храм забить, не позволили. Меня тогда в район в милицию завезли, думал, посадят в тюрьму, но потом отпустили.

Отец Павел слушал однообразный, медленно текущий голос старика, согласно кивал. Историю о том, как перед самой войной хотели заколотить церковь, он знал.

– Так вот, за неделю до этого, батюшка, мать моя, она тогда еще жива была, царствие ей небесное, – морщинистое лицо старика исказила гримаса боли, – она тогда мне рассказала.., и еще нескольким в деревне, что икона плачет. Мы тогда не поверили и вечером пошли в церковь. Открыли ее, протерли – тряпка красная стала от крови, красная и тяжелая, такая мокрая, словно ею не икону вытирали, а к ране кровоточащей прикладывали. В мае это случилось. Хорошо помню, как сейчас, погоды стояли хорошие, теплые.

И мы тогда посоветовались и решили никому не рассказывать. Никого уже из тех, кто это видел, в деревне не осталось. Кто на фронте погиб, кого немец убил, а кого и свои порешили, остальные своей смертью ушли. Видно Бог меня оставил, чтобы я, когда такое снова случится, предупредил вас, что быть беде.

Старик говорил спокойно, уверенно и убедительно. Он в этой жизни уже ничего не боялся, так как стоял на пороге смерти. Врать или сочинять что-либо для него не имело смысла.

– И что потом, было какое-нибудь несчастье? – спросил отец Павел и добавил:

– Может, присядете? Дмитрий, сынок, принеси Ивану Петровичу стул.

– Ничего, я постою. Вот, собственно, и все.

А потом, через неделю, храм приехали закрывать. А еще через месяц с небольшим немец на нас пошел, война началась.

– Господи, помилуй! – пробормотал батюшка, и его дети сразу перекрестились. Даже младший, девятилетний Илья, перекрестился и погладил медный крестик на шелковом шнурке, висевший на груди.

– Беда, батюшка, такая, что хуже не бывает, Война началась, немец пошел – вот что потом было. Плохой знак, – произнес старик. Так что молиться всем миром надо, чтобы Господь нас оберег и Богородица защитила. Мне-то уже все едино, – говорил старик, – а вот им еще жить да жить, – он посмотрел на детей священника, прикоснулся к локтю своего сына, уже немолодого лысоватого мужчины с зажатой в кулаке кепкой. – Им жить надо, батюшка. Я уже до церкви не дойду – на пригорке ведь стоит, стар больно, а вам всем молиться надо, прощения у Всевышнего просить. Пусть смилостивится над нами. Я дома помолюсь.

Священник поблагодарил старика за предупреждение, проводил до калитки.

Старший сын Сергей подошел к отцу.

– Папа, правда, что Богородица кровавыми слезами плачет?

– Правда, сынок, – спокойно ответил отец Павел, крепко обнял сына за плечи, прижал к черному подряснику. – Правда.

– Папа, а кровь настоящая? – самый младший, Илья, заглянул в глаза отцу.

– Настоящая, Илюша, – священник наклонился, взял сына, легко оторвал от земли и прижал к груди.

Илья уткнулся в бороду отца и заулыбался.

Ему стало щекотно.

– Папа, а это ведь не страшно, да?

– Не бойся, Илья, все будет хорошо.

– Ты это знаешь? – спросил младший сын.

– Верю, – ответил священник, опуская сына на землю. – Иди, помогай братьям, а то все работают, а ты гуляешь.

– Я тоже работаю. В сарае дрова складывал, а они здесь, – пояснил ребенок.

Священник вошел в дом.

Матушка лежала на кровати с мокрым полотенцем на голове. Глаза были открыты.

– Кто приходил?

– Иван Петрович с сыном заходили.

– И что сказали?

Отец Павел не хотел расстраивать супругу, поэтому не стал посвящать в то, что ему рассказал старик.

На следующий день, в воскресенье, к сельской церкви, стоящей на пригорке у кладбища, потянулись люди. Их было много, почти как на больших праздниках. Шли старики с внучатами, женщины, старухи в платках, в чистых праздничных одеждах. Звонарь бил в колокол, и звон плыл над зелеными полями, над лесом, над рекой, долетал до стройки, на которой надрывался экскаватор даже в выходной день.

А стройка была непростая. Неподалеку от Святого источника, который местное население называло ключом, строили современный туристический комплекс. Место, выбранное застройщиками, было замечательным: рядом река с лесом, лес – полный грибов и ягод, во все стороны раздолье. За лесом – болото с клюквой, и поохотиться есть где, и порыбачить, и просто отдохнуть на природе.