Кровавый апельсин (сборник)

Я протянул руку и осторожно дотронулся до его лица. Оно было холодным, но не таким, как воздух. И все это вместе — мерзость вокруг, пьянка и внезапная смерть моего друга от затянутого кем-то на шее шнурка — подействовало на меня как шок. Я буквально вывалился из двери рубки, перегнулся через борт и исторг содержимое желудка в бурлящую грязную воду. Потом вернулся в кубрик и собрал бумажки, валявшиеся вокруг.

Здесь смешались в беспорядке страницы, вырванные из вахтенных журналов, недописанные письма, сомнительной подлинности документы, требующие гарантий для судов, которые никогда бы не были построены. Но на них, этих бумажках, ни одного имени или клички. Я подошел к телефону и уже протянул было руку к диску, но тут же подумал: «Отпечатки пальцев» — и отдернул ее. На белом пластике стены позади телефона я увидел несколько номеров, наскоро нацарапанных тупым карандашом. «ДХСС» — был одним из них. Под другим было написано: «Сузи». Подальше справа — код Эссекса, обведенный кружком. Номер Дела. Под ним виднелся другой номер — лондонский. Я взял клочок бумаги, записал этот номер и сунул в карман. Вышел на палубу, еще раз посмотрел на темнеющую неподалеку бесформенную массу, которая недавно была телом Эда, и пробрался в переднюю каюту. Только сейчас я осознал, что Эд умер. Пьяница, хитрец Эд ушел навсегда. Это все, что приходило в голову. Эд, этот морской Фальстаф, был прекрасным компаньоном, с которым я одерживал победы в гонках. И поднимался в душе тяжелый гнев против того, кто вымогал у него деньги, уничтожил его яхту и, наконец, убил его самого. Я вызвал полицию из сторожки на берегу.

Полицейские явились очень быстро и забрали меня с собой. Полагаю, что они увезли и Эда тоже. Сержант Поттер привел меня в комнату, стены которой были выкрашены блестящей зеленой краской, и задал мне несколько вопросов. Я беспокоился, нет ли в полицейском отделении Плимута сведений о совместных действиях братьев Бонифейс и моих, которые могли быть заложены в компьютер. Но этот вопрос, казалось, их совсем не интересовал. Они установили, что Эд умер по крайней мере двенадцать часов назад. Сразу же после того, как было установлено мое алиби, они потеряли ко мне всякий интерес.

Сержант Поттер и сам был моряком: около Дагенхэма ему принадлежало одно из предприятий на тамошнем водохранилище. Он знал о моей победе в гонке из газет, а потому доверительно сообщил:

— Проклятые алкаши! На этой верфи устраивают себе дома свиданий всякие гомики. Возможно, один из таких и затащил его сюда, посулив полбутылки «Президента». — Он вздохнул. — Если вы что-нибудь узнаете новенького, сообщите нам, хорошо? Да, вот еще что: один из наших парней перегнал сюда ваш автомобиль. Отличный двигатель.

Я сказал, что непременно сообщу, если что, и коридорами, пахнущими сосновым дезодорантом, вышел в предутренний холодный воздух, спрашивая себя, почему я не сказал ему всего, что знал. Ответ нашелся легко: мне хотелось встретиться с тем, кто убил Эда, лично, без посредников.

Я подошел к «ягуару» и сел в него. Двигатель завелся с обычным успокаивающим чиханием и ворчанием.

Хорошо, думал я, теперь надо повидаться с Делом. Рука нащупала переключатель скоростей. Но через полчаса езды я вдруг остановился.

Алана убили, чтобы он перестал задавать вопросы. Теперь я был в этом уверен. То же было и с Эдом. И кто-то уже готов прийти за мной...

А что, если они начнут давить на меня с другой стороны?

Я переключил скорость и повернул на запад. Так как уже рассвело, я поехал по набережной Пултни.

Шины заскрипели по гравию, я остановился рядом с клумбой. И слышал, как Рита спросила: «Кто там?» — когда я взбежал по лестнице. В спальне Мэй было темно. Я включил свет. Она лежала в кровати, глаза закрыты, белокурые волосы разметались по подушке.

Она открыла глаза.

— Мэй, — позвал я и крепко прижал ее к себе.

— Папочка! — воскликнула она, стряхивая с себя сон. — Ради Бога, который сейчас час? Что с тобой? Ты не брит. От тебя дурно пахнет. Это был я, ее отец, больной и выдохшийся.

— Я так рад тебя видеть! — говорил я ей.

— Я тоже, — сказала она, опустила голову на подушку и тотчас уснула.

Все было нормально, даже восхитительно.

Я тоже прилег на пару часов. Потом встал, принял душ, влез в джинсы, надел шляпу с полями и выпил на кухне чашку кофе. Затем вытащил Мэй из детской, погрузил ее и чемодан в «ягуар» и поехал по направлению к Кей-стрит, где Скотто пару лет назад купил коттедж.

Его смуглая подруга Джорджия жила в нем с их пухлыми темнокожими близнецами. Мэй любила Джорджию и двойняшек, и Джорджии нравилась Мэй. Она часто оставалась у них, когда я бывал в отъезде. Но сегодня моей дочери попала какая-то шлея под хвост. Еще в автомобиле она начала капризничать.

— Почему ты опять уезжаешь? — спрашивала она.

— Понимаешь, новая яхта. Она требует времени.

— Только не в Лондон, — заявила она. — Твое лицо все в синяках, и когда ты возвращаешься, то выглядишь очень усталым. Что ты там делаешь?

— Когда-нибудь я объясню тебе все.