Кровавый апельсин (сборник)

Баржа снова приблизилась вихляясь, как будто рулевой не вполне соображал, что делает. Я покрепче ухватил железный брус. Теперь ржавый корпус был на расстоянии фута, нос повернут к нам, он двигался медленно, но до жути целеустремленно.

Я поставил ногу на спасательный канат "Лисицы" и запрыгнул на борт мусорной баржи.

Палуба представляла собой узкий проход среди металлических болванок. Она накренилась, когда борт баржи соприкоснулся с бортом "Лисицы". Я услышал, как взорвался очередной фендер, как треснула подпорка, оторвавшаяся от палубы "Лисицы", и что-то громко, противно заскрипело. В ветровом стекле кабины плавали кровавые закатные облака. От грохота мотора у меня ныли зубы. Я занес руку с брусом и ударил в середину стекла.

Послышался звон разбитого стекла. Острые края впивались мне в руку; я забрался в трюм баржи и вылез с другой стороны.

Два корпуса со страшным скрежетом терлись друг о друга. Я не оглядывался. Вскочил на боковую палубу и заглянул в распахнутую дверь кабины.

Там воняло машинным маслом и сигаретным дымом. На палубе лежал человек. Он закрывал глаза руками. Вместо лица у него была кровавая маска. Другой стоял наклонившись над ним. Когда я вошел, он выпрямился. У него было широкое белое лицо с глазами-щелочками. Зубы большие и желтые, как у лошади. Правого верхнего клыка не было. Вместо левого уха — сырое красное месиво. Это он прошлой ночью избивал Дина в саду, его серебряные пуговицы блестели в лунном свете.

У руля никого не было. Я схватился за него и дернул влево. Человек без одного зуба кинулся на меня.

Это было все равно что попасть в мясорубку. Я физически сильный человек, но всегда почитал за правило избегать драк. Теперь я прислонился к рулю и сделал все, что мог.

Он ухмылялся. Я заехал ему по ухмылке и оцарапал суставы пальцев о его зубы. Что-то со страшной силой ударило меня в живот, и все стало красным и тошнотворным. Я мертвой хваткой вцепился в руль и до отказа повернул его влево. Я понимал, что руль бросать нельзя.

Следующий удар пришелся мне около уха. Я ощутил боль, туманную и размытую, но очень сильную. Я отшатнулся и слишком поздно сообразил, что бросил руль. Мое правое колено как будто взорвалось. Я качнулся вперед, споткнулся о тело, распростертое на полу, и схватился за какую-то ручку.

Дверная ручка.

Я налег на нее. Он шел на меня как краб, растопырив клешни. Дверь открылась внутрь. Я оказался на свежем воздухе, прислонился к перилам баржи. Он зарычал, норовя ударить меня ногой. Я увернулся. Ботинок, нацеленный мне в пах, попал во внешнюю часть левого бедра. "Мертвая нога!" — услышал я откуда-то из школьных лет. Лишившись обеих ног, я повис на перилах.

Он приближался.

Кто-то схватил мои бесполезные ноги и перекинул их через перила. Мои пальцы отпустили железный поручень. Стук двигателя казался артиллерийской канонадой. Я прекрасно понимал, что сейчас отправлюсь за борт. Но ноги не действовали. Я мог только вопить.

Потом я понял, что падаю.

Винт, подумал я.

Я свалился в воду и сразу попал в водоворот. В голове у меня тут же прояснилось. Я принялся лихорадочно грести руками, ожидая, что сейчас меня начнут пережевывать огромные бронзовые лопасти, крутящиеся рядом со мной, как ножи мясорубки.

Но этого не случилось. Мимо моей головы проскочила идущая на буксире плоскодонка. Потом баржа начала разворачиваться бортом вперед, как черный утес на фоне кровавых облаков. Ноги у меня отчаянно болели. Но это была хорошая боль: это значило, что они у меня есть и я могу пользоваться ими, чтобы плыть.

Плыть.

Поверхность воды напоминала пластину черного стекла, в морщинках от набегающего отлива. Волна относила меня прочь, огни на берегу быстро двигались. Мачта "Лисицы" скользила прочь, вверх по реке — высокий черный силуэт на фоне неба.

На западе огненные руки солнца струили свет между трубами Госпорта, прокладывая на воде багровую дорожку. Я колотил по воде ногами, стараясь вернуть им чувствительность.

Рев двигателя баржи переменился. Я поглядел, что там. Оттого, что я увидел, у меня отчаянно заколотилось сердце и захолонуло в груди.

Баржа уже не была похожа на утес. Это был остров, широкий и твердый. Моя голова оказалась как раз в кровавой солнечной дорожке. И баржа сейчас на меня наедет.

Я нырнул, проплыл несколько ярдов под водой. Грязная вода, подумал я, в нее сбрасывают тяжелые металлы. Как будто баржа в пятьсот тонн весом даст мне время умереть от медленного отравления.

Я вынырнул на волне перед носом баржи. Прежде чем мои глаза привыкли к свету, я почувствовал, как волна выталкивает меня, и увернулся от дребезжащего корпуса. Он проскочил в десяти футах от меня. Это была маленькая победа, и к тому же случайная. Но мне стало полегче. Промазал мерзавец, подумал я.

Солнце село. Вода стала совсем темной. Теперь он меня не увидит. Но я уже почти не мог плыть. Я утону, не успев доплыть до "Лисицы".