Кровавый реванш

– Что ж, отсутствие оценок – это тоже результат, – хлопоча возле плиты, улыбнулась Ирина.

– Знаешь, мама, я сегодня вернулась из школы, взглянула на фотографию папы и заплакала. Жаль, что его больше нет с нами.

Женщина повернулась к дочери и прижала ее к себе:

– Я тебя понимаю, Машенька, очень хорошо понимаю.

– Я вспомнила, как папа учил меня летом ловить рыбу. Он шутил, изображая плотвичку, попавшуюся на крючок. Так смешно было.

– Вот и вспоминай, доченька, только хорошее и смешное, тогда тебе будет легче. Хорошо, моя милая?

– Ладно. Только, мама, согласись, даже если я буду вспоминать только веселое о папе, мне все равно будет грустно.

– Да, будет грустно, но так у тебя все же будет полегче на душе, – посоветовала Ирина, а сама едва не расплакалась.

На кухне появился Андрей.

– Я слышал, что вы о папе говорили.

– Да, о папе, – вздохнула Ирина.

– Мама, послушай, я тебе раньше не рассказывал. Утром, накануне гибели, папа вошел ко мне в комнату. Я повторял уроки. Он сказал, чтобы я тебя берег и не расстраивал. Я стараюсь, только вот с домашней работой затягиваю.

– Ничего, ты же хорошо учишься, сынок, а это самое главное, – прижимая и сына к себе, сказала Ирина. – Несмотря на то что папы не стало, мы – семья и должны всегда поддерживать друг друга.

– Мама, я пойду и прямо сейчас доделаю уроки, чтобы ты не переживала и не сидела потом со мной допоздна, – сказал Андрей.

– Отличная идея. Хорошо, сынок, отправляйся в свою комнату.

Когда Андрей вышел из кухни, Маша спросила:

– Мама, я могу тебе чем-нибудь помочь? Давай, например, я уберу в своей комнате, сделаю влажную уборку. Мне так будет веселее.

– Если тебе будет лучше, тогда я согласна, – Ирина поцеловала дочь в щеку.

Оставшись одна, она почему-то вспомнила слова дочери: «Он шутил, изображая плотвичку, попавшуюся на крючок». Ирина присела на краешек стула и вытерла подступившие слезы: «Больно смотреть на детей, они очень тяжело переживают утрату отца. Их глаза наполнены непередаваемой грустью. Мы были так счастливы, и как все перевернулось в одночасье».

Поздно вечером, когда дети легли спать, Фемидина открыла кабинет мужа и вошла внутрь. Она подолгу останавливалась возле каждой картины, написанной Виктором, трогала руками, словно касалась супруга. Она задержалась возле стола. «Вот здесь он сидел, работал, что-то записывал, думал… Как переменчиво время. Два слова «был», «не был» – и вся человеческая жизнь между ними», – подумала женщина и, отодвинув стул, села.

Внимание Ирины привлекла фотография, на которой были запечатлены они с Виктором в своей однокомнатной квартире на Кутузовском проспекте. Эту квартиру они приобрели лет пятнадцать назад. Купив новую, четырехкомнатную, они не стали продавать старую, справедливо рассудив, что у них подрастают сын и дочь и свое жилье всегда пригодится. Муж нередко заезжал туда, а перед своей трагической гибелью вообще зачастил на Кутузовский проспект. «Он говорил, что в одиночестве ему хорошо думается, – вспомнила Ирина. – Я совсем забыла об этом. И немудрено. Столько всего пришлось пережить в последнее время. Надо съездить на старую квартиру», – решила она и, поднявшись со стула, вышла из комнаты.

* * *

Покинув после рабочего дня здание АСБ, Макс окликнул Забродова:

– Илларион Константинович, одну минутку. Мне нужно с вами поговорить.

– Хорошо. А в чем дело?

Растаев опасливо оглянулся:

– Здесь неподалеку есть уютный скверик, там еще церквушка деревянная.

– Знаю, был в этой церкви несколько раз.

– Давайте подъедем в сквер и поговорим там, – предложил Макс.

– Хорошо, к тому же заодно подышим свежим воздухом, а то после сегодняшнего дня мозги закипают.

– Да, денек выдался непростым, – согласился Растаев.

Они сели каждый в свою машину. Первым вырулил со стоянки «лэндровер» Забродова, за ним не спеша выдвинулся темно-вишневый «опель» Макса. На шоссе Илларион прибавил скорость, посматривая в зеркало заднего вида. Растаев, не отрываясь, следовал за ним. Свернув в переулок, Забродов проехал метров двести и остановился возле скверика, в конце которого виднелись купола небольшой церкви.

Илларион припарковался возле невысокой чугунной ограды скверика, заглушил двигатель и вылез из машины. Через пару минут рядом припарковался «опель». Было около девяти вечера, довольно холодно. Тусклый свет редких фонарей освещал дорожки сквера. Забродов нащупал в кармане куртки пистолет, который после поездки в Грозный он постоянно носил с собой. «Нужно быть готовым ко всему», – подумал он.

– Приятная прохлада, – потянувшись, сказал Макс. – Я удивляюсь, как мы после стольких часов работы не приросли к стульям.

– Видимо, этот эволюционный отрезок у нас еще впереди, – пошутил Забродов.

– Давайте пройдемся, Илларион Константинович, по аллее, разомнемся немного, – предложил Макс.

– Да уж, разминка нам не помешает, – согласился Илларион.

Они вошли через открытые чугунные ворота в сквер и направились по аллее вперед, туда, где виднелся силуэт церкви. Свет фонарей раздвигал темноту, указывая дорогу. Макс по привычке, прежде чем заговорить, оглянулся по сторонам: