Кровавый триптих

Глаза у Эйприла были голубые. Он меня ими просто припечатал к стулу. И сказал серьезно:

— Ты как считаешь, Тихоня любит пушкой баловаться?

— Тихоня — нет!

— Он сегодня такой шухер устроил — сильно меня подставил. Я попросил его взять Паланса за яйца, забрать бабки и принести все мне Бабки-то он принес, а Паланса угрохал — дурррак! А может, парень раскаивался, может, он бы смог оправдаться — в чем я сомневаюсь — но я теперь этого уж не узнаю. Тихоня вдруг с катушек слетел. И стал палить… Как думаешь, может, Тихоня слишком нервный для такой работы?

— Не знаю.

Эйприл выложил на стол пять сотенных купюр.

— Вот бабки. Будет больше. Но только смотри, не зарывайся как этот Паланс. Играй спокойно, головы не теряй — и ты далеко пойдешь. Малый неплохо зарабатывал на этом деле, очень неплохо. Но вдруг ему захотелось хапнуть сразу много. Ну вот ему и запихнули весь его навар в глотку. Ну ладно, малыш, бери свои бабки.

Я взял деньги, встал и засунул банконоты в карман.

Заурчав, дверь гаража поднялась, потом снова опустилась.

Вошел Зигги с револьвером в руке.

— Ну что там? — спросил Эйприл.

— Я ходил проверить, как дела у Тихони.

— Так?

— Ни Тихони, никого. Об остальном рассказала мне Лили.

— Что за Лили?

— Хозяйка кондитерской напротив. Тихоню замели.

— Кто?

— Легавые — кто же еще. Легавые замели Тихоню и Роуз Джонас тоже замели. — Он махнул револьвером в мою строну. — Этот гад подсадной.

Эйприл плотно сжал губы.

— Вот тебе и краснобай. Ладно. С ним я сам разберусь. — Он потянулся за автоматическим пистолетом в ящике письменного стола.

Эти ребята не были дилетантами. Обитатели этого гаража были не то что Роуз Джонас, которая держала свой пистолет точно вареную сосиску. Здесь тебя могли бы пристрелить и никто бы бы ничего не узнал, ни одна живая душа. Такое было местечко. Здесь тебя пришьют — ты и глазом не успеешь моргнуть. Так что терять мне было ровным счетом нечего. А вот получить я мог жизнь. Тут дело не в мужестве или отваге… Просто мне ничего другого не оставалось, если, конечно, я не хотел превратиться в труп.

Я прыгнул на него, невзирая на то что другой держал меня на мушке. Я прыгнул на него, хотя он достал свой автоматический, а другой помахивал стволом прямо перед моим носом. Я сделал изящный прыжок, который мог бы оказать честь Лоле Сазерн, мощно оттолкнувшись от пола, и вместе с Эйприлом и его вертящимся креслом покатился по полу, а Зигги заскакал вокруг нас, выбирая удобный момент для выстрела.

Наконец ему показалось, что такой момент настал. Он выстрелил. Дважды. И убил босса.

Автоматический пистолет Эйприла оказался у меня в руке, и я, воспользовавшись его трупом точно щитом, три раза выстрелил и промахнулся, а потом пуля попала мне в плечо, а ещё одна прошила труп и достала мою грудь, но потом я уж не промахнулся, и во лбу Зигги разверзлась кровавая дыра, из неё хлынула кровь и покрыла ему лицо красной маской, а из дыры вдруг забелела раздробленная лобная кость, и он упал, а я переполз через мертвого Джо Эйприла, попытался встать на ноги, но не смог…

Я полулежал в кровати, прислонившись к подушке, и ждал их появления Паркера и прочих действующих лиц. Радости я не испытывал. Через три дня я собирался покинуть это заведение. Одна пуля прошла навылет через левое плечо и рана оказалась неопасной. Ее промыли, забинтовали — и все дела. Даже кость не задело. Другая пробила мышцу около легкого, но и тут мне повезло. Легкое не было задето. Но все же врачи решили его проверить, и мне сказали, что эта рана неприятная. Потому-то я и оказался на больничной койке. Но на три дня всего.

Заснуть я не мог и в голове у меня крутились одни и те же мысли. Наконец я привстал, снял трубку с телефонного аппарата на столике и набрал номер Паркера. И вот теперь я ждал Паркера с гостями. Единственное, что сказал мне Паркер так это то, что ни Тихоня, ни Роуз Джонас не были поставлены в известность о смерти Эйприла и Зигги, что, конечно, делало честь сообразительности Паркера, но какого черта — убийство Фрэнка Паланса все равно было пока не раскрыто: мы знали, что его продырявил Тихоня, но не знали почему. Пока не знали.

Я услышал в коридоре шаги и попытался придать себе как можно более бравый вид. Первым в палату вошел Паркер и долговязый худой парень с мешками под глазами. Паркер представил нас друг другу — Кейт Грант, Питер Чемберс — но у меня не было времени на обмен любезностями.

— Мистер Грант, — пустился я с места в карьер, — в страховом полисе Фрэнка Паланса действительно был пункт о двойной компенсации в случае смерти от несчастного случая?

— Да, сэр, именно так.

— Полис у вас? — обратился я к Паркеру.

— Нет, он в управлении. Он же вступает в силу.

— Он больше не нужен, мистер Грант, — продолжал я. — Кто бенефициарий? Вы знаете?

— Да.

— Отлично. И кто же?

— Вы хотите знать — кто им был первоначально?

— Да.

— Фанни Ребекка Форцинрассел.

— Что-о?

— Это такое имя, сэр. Фанни Ребекка Форцинрассел.

— Ладно. В таком случае накануне его ухода в рейс три недели назад, насколько я понимаю, вас попросили изменить завещательное распоряжение. Верно?

— Верно.

— На чье имя?