Кровью и жизнью

Мой расчет сработал безукоризненно. Будь «братец» в гордом одиночестве, я бы уже была отправлена (а то и отконвоирована ) домой. Но его знакомые подхватили мою идею.

— В самом деле! Джонсон, возьми девчонку, пусть развлечется. Да не бойся, не обидим. Понимаем, сестра — это святое.

— Точно, Зейн. А потом, для греховного там красотки с фабрики будут.

Скрепя сердце Эверт согласился с моим неожиданным обществом. Только кулак мне показал украдкой и зыкрнул недружелюбно.

Чтобы разместить нашу дружную компанию, в таверне пришлось составить вместе два тяжелых деревянных стола. В результате хаотичной рассадки мы с Диксоном оказались совсем далеко друг от друга. По обе руки от меня сидели довольно приятные кавалеры, которые сразу взяли надо мной шефство. В результате в скором времени передо мной стояло блюдо с сытным рагу, кувшин согревающего отвара, а также кружка горячего ягодного сока со специями.

Поднялись вверх кружки, понеслись тосты и присказки. Я тихо сидела, утоляя свой аппетит и, пользуясь тем, что на меня не очень-то обращали внимание, слушала, о чем говорили молодые мужчины.

— Тодс снова сегодня рассказывал байки про этот Орден Магии. Прям заклинило его.

— Ну-ка, на сей раз что?

— Растет, говорит, и ширится. Недавно чуть не в Магконтроле кого-то повязали. Готовили покушение на шишку оттуда.

— Да ну, брехня.

— Ну не знаю, министра то этого на той неделе, грохнули!

— Так говорят, он сам того, от болезни.

— Ага, так тебе все и рассказали.

— Я тоже слышал что-то такое. Мол, у них в крупных городах везде свои люди. Маги, понятное дело. Простому народу это все никаким боком не упало. Эй, Моррис, хочешь опять Империю, с магами во главе?

— Я что, дурной? Кто это захочет? Разве что мист Клэмпси, демоны его сожри. И так за любую провинность готов задн.. пятки поджечь, а в Империи вообще сгнобил бы.

— Не поминай, а?

Через некоторое время наша компания приросла несколькими развеселыми девушками. Видимо, теми самыми, фабричными. Не особенно стесняясь, они занимали места впритирку к парням и оживленно болтали с ними и между собой. Откуда-то сразу взялась побитая жизнью, но звонкая гитара, и парень, сидящий через одного от меня, принялся ее терзать. Менялись кружки и блюда, девицы хихикали, гитару принялись передавать от одного другому. Я же сосредоточенно расстреливала глазами дамочку выдающихся достоинств, так и жмущуюся к Диксону. А он, зараза, похоже и не против.

Я с досады одним махом заглотнула ставший уже просто теплым напиток, поперхнулась, и поняла, что есть больше совершенно не хочу, поэтому просто глазела по сторонам. Гитара в очередной раз сменила музыканта, но вопреки моим ожиданиям, им стал не Диксон (а ведь его очередь по кругу была), а следующий приятель. Сестринские чувства еще и такого безобразия потерпеть не могли.

Я схватила первую попавшуюся массивную кружку (выдернув ее практически из-под носа соседа) и трахнула ей о стол дабы привлечь к себе всеобщее внимание. Привлекла, чего уж там!

— Э..рик! — вскочила я на ноги, — Ты почему не играешь?

И прежде, чем «братец» смог хоть как-то отреагировать, обратилась к его соседу:

— А ну, верни ему гитару!

— Да он все равно опять откажется! — пожал плечами тот.

— Ну, пожалуйста, — попробовала я по-хорошему.

— Только после тебя, — наконец, произнес Диксон. Нехорошо так произнес, тяжело.

— А я играть не умею, — расстроилась я. — Зато умею танцевать.

Народ одобрительно зашумел

— На столе, — повысил ставки упрямый баран.

— Тогда две песни, — не спасовала я . И тут же, пока Диксон, не передумал, крикнула: — Все слышали? Я танцую, а потом Эрик там сыграет. Дважды!

Улюлюкающие возгласы возвестили, что вызов принят. Диксон быстро посмотрел по сторонам, видимо, ища, чем бы таким тяжеленьким меня пристукнуть.

Пока подавальщики быстро убирали со столов лишнюю посуду, я раздумывала, какой бы танец выдать и не слишком опозориться при этом. Элегантность тут никому не нужна, а вот залихватский пиратский номер вполне подойдет. Не зря мы когда-то разучивали его с вместе с Лиззи для домашнего представления.

Не без помощи моих соседей я легко вспорхнула на середину стола. Раздались жидкие хлопки и поощряющий (я надеялась) свист. Я набрала побольше воздуха в грудь и хриплым низким (ну, насколько получилось) голосом завела:

Хей-хо! Лежит сундук. Хей-Хо! На дне морском

Там золотых монет не счесть и жемчуг есть, но дело в том,

Хей-хо! На нем мертвец. Хей-хо! Навечно страж.

Но потревожь его покой — и душу демонам отдашь.

На каждое «хей-хо» я топала ногой, прыгала, скакала по столу, словно по качающейся палубе и изображала незадачливого героя песни — пирата, не послушавшего наставлений и решившего хитростью получить желанное сокровище. Закономерный результат этих потуг был озвучен в последнем куплете.

Хей-хо! Лежит сундук. Хей-Хо! На дне морском

Там золотых монет не счесть и жемчуг есть, но дело в том,

Хей-хо! На нем мертвец. Хей-хо! И с ним второй.

Хотел он всех умнее быть, но вечный лишь обрел покой.

И лишь когда смиренно, как молец на похоронах, пропела последнюю строку, осмелилась взглянуть на Диксона.