Кровью омытые. Борис и Глеб

Искоса Булан поглядывает на брата. Тот щурит и без того узкие глаза, смотрит вдаль. Мыслям в голове стало тесно, и Боняк сказал:

— Когда копье Мстислава достанет хазар, каган потеряет дорогу в степь, и наши вежи будут кочевать от Переяславля до Итиля. У хазар не станет силы порушить наши вежи, тогда мы откроем ворота Кия-города и исполним наказ нашего отца.

— Но ты забыл, что когда конязь Мстислав сломает хребет кагана, его копье упрется в нашу спину.

— В той битве, куда спешит сейчас конязь урусов, он оставит половину своей дружины.

— Но, брат мой любимый по отцу, хотя ты и ведешь только малую часть своих воинов, позволь спросить тебя, разве на том поле, где полягут хазары и урусы, не закроют глаза печенеги?

— Хе! Когда ты сосал еще грудь своей матери, я впервые обнажил саблю…

Воевода Ян Усмошвец отыскал место для боя. Было оно просторное, поросшее пыреем и яркими цветами степного мака. Одним концом поле упиралось в узкую речку, другим, в отдалении — в небольшой сосновый лесок.

Усмошвец удивился лесу так, как удивился бы, встретив степь в лесном краю. Он сошел с коня, до ночи ходил меж старых усыхающих деревьев, трогал рукой молодые деревца, колючие, пахнущие распаренной на солнце хвоей.

Наступили сумерки. Наломав еловых лап, воевода улегся спать тут же.

Ночью ему снился родной Вышгород, где провел детство, лес вокруг и Днепр.

Наутро с передовым отрядом подъехал Мстислав. Вдвоем с Усмошвецем они осмотрели поле. Ян сказал:

— Тут и надобно ждать хазар. Место удобное, и полки успеют передохнуть, изготовиться.

— То так, воевода, дальше идти не след, — подтвердил Мстислав. — Здесь, в челе, тмутараканцы встанут, а по крылам полки левой и правой руки. Большой же полк позади расположится и в бой при нужде ввяжется. Сам же с тмутараканцами встану. А тебе, воевода, на тот час быть с засадным полком, ударишь по ворогу, ежели на левом крыле неустойка будет. Печенеги же полку правой руки подсобят.

Ян согласно кивнул. Глаза его отыскали молодую жену Мстислава, Добронраву. В кольчуге, волосы под шлемом спрятаны, она сидела на коне в окружении дружинников.

Дождавшись, когда Мстислав отъехал, Усмошвец подозвал старого десятника Путяту:

— Княгиню в бою поберегите. Верными людьми окружите.

Путята ответил спокойно:

— Ты на нас, воевода, надейся, пока сами живы будем, с княгини волос не упадет.

Полки подходили, располагались в порядке. Тысяцкий Роман, старший над пешими тмутараканцами, собрав сотников, указал, где какой сотне в бою стоять, после чего разрешил сделать привал.

* * *

В полночь, опасаясь русской сторожи, пробирался к печенегам посланный хазарским темником Шаруканем тысячник. Три верных арсия шли за ним по пятам. Тысячник то и дело останавливался, прислушивался.

Услышав печенежскую речь, тысячник пошел смело. Неподалеку у горящих костров сидели и спали печенеги. Тысячник окликнул дозорного, сказал по-печенежски:

— Я посланный темником Шаруканем к хану Боняку.

Подошел печенежский сотник.

— Проведи меня к хану Боняку, — сказал тысячник.

Сотник подвел тысячника к шатру, отогнул полог. Боняк сидел на кошме, обложившись подушками. Его глазки-щелки при свете горящего фитиля с любопытством разглядывали хазарского тысячника.

Отвесив глубокий поклон, тот промолвил:

— Темник Шарукань послал меня к тебе, хану над всеми печенегами, с дарами..

Он повернулся к входу, крикнул, и арсий внес корзину из бараньей кожи. Поставив ее у ног хана, он тотчас вышел. Боняк протянул руку, открыл крышку. Тускло блеснуло золото. Закрыв корзину, Боняк проговорил хрипло:

— На рассвете я уведу печенегов…

* * *

Еще и солнце не взошло, а все уже знали: Боняк предал, ушел тайно.

Нахмурившись, Мстислав проходил через поле, где вчера еще стояли печенеги. Дотлевали костры, валялся свежий конский помет. «Недавно снялись», — подумал Мстислав.

Следом за ним шли воевода Усмошвец и боярин Роман. Роман говорил запальчиво:

— Надобно снять большой полк и послать вдогон, наказать достойно.

— Того делать нельзя, — ответил Усмошвец, — хазары рядом. И печенегов не догоним, и Шарукань нас по частям разобьет.

Мстислав согласился с Яном:

— И без печенегов биться будем.

…Исполчилась Русь, стала стеной. Напротив, через узкое поле, хазары изготовились, выжидают, кто первым начнет. Гость торговый тмутараканец Савва копье рукой зажал, другой щит выпятил. Смотрит вперед, боязно: никогда в бою не был. Оглянулся — свои, знакомые лица. Замерли в молчаливом ожидании. Рядом с купцом Саввой друг его, рыбак Бажен, брат княгини Добронравы. А дальше в окружении молодшей дружины Мстислав… Под князем конь белый, голову вскидывает, прядет ушами.

То и другое крыло полки правой и левой руки замкнули. А над шеломами утренний ветер полощет голубой княжий и полковые стяги.