Кровные узы, или История одной ошибки

Но этого не случилось. Она стала сосать из бутылочки с большим удовольствием, чем сосала мою грудь, но по-прежнему чувствовала себя некомфортно у меня на руках и плакала, как бы удобно я ее ни держала. Иногда мне удавалось успокоить ее, засунув свой палец ей в ротик, но как только она понимала, что эта манипуляция не дает ей еды, плач и крики возобновлялись с новой силой.

С Джейми она вела себя совершенно иначе. Она прекрасно засыпала у него на плече или на сгибе его руки. Я ревновала ее к нему, но одновременно испытывала облегчение оттого, что хоть кто-то может положить конец ее плачу.

Ночью накануне дня, когда Джейми должен был вернуться на работу, я стала умолять его взять еще одну неделю отпуска.

Мы лежали вместе в постели и говорили приглушенными голосами, боясь разбудить малышку, хотя она находилась в другой комнате.

– Но я не могу, Лори, – проговорил он. – Сейчас разгар сезона. Я и так отсутствовал слишком долго.

– Пожалуйста, не оставляй меня с ней одну! – В своем голосе я услышала отчаяние, поскольку именно его я сейчас и испытывала.

– Но она твоя дочка, Лори, а не какая-то взбесившаяся собачонка.

– Ты так ловко с ней управляешься, не то что я.

– Я знаю, ты не очень хорошо себя чувствовала. – Он поднялся, опершись на локоть, и отвел прядь волос с моего лица. – Просто чаще бери ее на руки. Мне кажется, ты мало к ней прикасаешься. Ей нравится, когда ее берут на руки.

– Но она сейчас же начинает плакать.

– Потому что чувствует твое напряжение. Тебе просто надо расслабиться.

– Я всегда умела обращаться с детьми. Я прочла столько книг по уходу за малышами, а теперь оказывается, что я ничего не знаю. Доктор Пирсон всегда звал меня, когда приходила какая-нибудь мамаша со своим малышом.

Джейми улыбнулся:

– Скоро все наладится. Просто у тебя были тяжелые роды – кровотечение и все такое. Не будь слишком строга к себе.

Джейми вернулся на работу, а мои дела не стали лучше. Наоборот, все окончательно разладилось. Заводить ребенка было огромной ошибкой, но только я одна, казалось, это понимала. Иногда я смотрела на Мэгги – она, как всегда, или кричала, или спала – и твердила себе, что это моя дочь. Я не чувствовала никакой связи с ней. Глядя на нее, я испытывала не больше эмоций, чем глядя на кусок сыра или на сковородку. То же самое я начала чувствовать и к Джейми. Я смотрела на него и недоумевала, что занесло меня на этот пустынный остров к мужчине, к которому я совершенно равнодушна.

Тишина и безлюдье, которыми я раньше наслаждалась, теперь превратились в строгую изоляцию. Я внезапно обнаружила, что здесь у меня почти нет друзей, а среди тех, которые имелись, совсем нет молодых матерей. Я общалась с несколькими друзьями по колледжу, но они жили в городе. Единственная молодая женщина, у которой имелся грудной ребенок, позвонила мне и поздравила с рождением Мэгги, но ее восторги по поводу собственного малыша только подчеркнули мое не совсем нормальное отношение к Мэгги.

Мне постоянно хотелось попросить прощения у малышки.

– Ты заслужила лучшую маму, – повторяла я. – Прости, что у меня так плохо все выходит. – Маркус все еще предлагал несколько раз в неделю готовить ужин, но, когда он был трезвым, я давала ему Мэгги и готовила ужин сама. Даже Маркус справлялся с малышкой лучше меня.

Когда Джейми приходил домой с работы, то в первую очередь спешил к Мэгги, а не ко мне, и меня это устраивало. Это давало мне возможность дотащиться до кровати, нырнуть с головой под одеяло и на какое-то время спрятаться ото всех.

Однажды, оставшись наедине со своей дочкой, я посадила ее на детский стульчик, а сама стала разогревать ей питье в бутылочке. Мэгги кричала, ее личико было красным, как свекла. Я смотрела на закипавшую воду, и внезапно мне представилось, что я стою над Мэгги с ножом в руке и пронзаю им ее крошечное тело.

Я вскрикнула, попятилась от плиты и прислонилась к буфету. Мой взгляд упал на подставку для ножей, стоявшую на столе. Быстро схватив ее вместе с ножами, я побежала через холл в комнату Маркуса, где спрятала все под его кровать. Теперь непросто будет достать нож, и у меня останется достаточно времени, чтобы выбросить из головы дикое желание причинить вред Мэгги.

Вернувшись в кухню, я дрожащими руками достала из горячей воды бутылочку и, посадив малышку в кресло, начала ее кормить. Почувствовав вкус еды, она замолчала.

Я думала о матерях, которые бьют своих детей. Женщинах, которые колотят своих грудничков так сильно, что они получают сотрясение мозга. Я была испугана. Неужели я способна на такое?

– Я люблю тебя, – произнесла я, раскачиваясь вместе с дочкой в кресле, но слова прозвучали как строчка из роли в незнакомой пьесе.

– Мне надо выспаться, – пробормотала я, лежа в постели, когда Джейми одевался. Мы оба полночи не спали, пытаясь успокоить плачущего ребенка.

– Я возьму ее с собой в офис, – проговорил Джейми, к моему полному удивлению.