Круг Матарезе

Но русский не кретин. Он не полезет в ловушку. Вместо него придет кто-то другой, тот, кому ничего не известно и кому хорошо заплатили за роль подсадной утки. Какой-нибудь ничего не подозревающий пассажир самолета, чье знакомство с Талейниковым возникло на борту авиалайнера и затем переросло в дружбу. Или один из его людей в Вашингтоне, который не имеет прямого выхода на своего шефа. Мужчина, а может, и женщина, не знающая, что европеец на самом деле резидент советской разведки. Среди этих людей будут и подсадные утки, и дичь. Подсадная утка – это манок, то же, что и наживка. Она ничего не знает. Дичь, что стая вспугнутых птиц, – кружит, подает сигнал тревоги, бьет крылом, кричит, оповещая, что наживка взята. Это живность Талейникова, его оружие.

Кто-нибудь да придет в отель на Небраска-авеню. Но кто бы он ни был, инструкции для него будут просты: поселиться в комнатах напротив, отвечать на звонки, никого не упоминать и называться ничего не значащим именем. Рядом станут кружить птицы в ожидании манка, вереща и давая понять, что наживку заглотили. Затем появится хищник пернатый или сразу охотник.

Наверняка Талейников будет действовать так, ибо никакая другая стратегия не применима в данной ситуации. Скофилд действовал бы так же. Три-пять человек в твоем распоряжении, доступные в любое время, расставленные в самых обычных местах, – просто и наверняка. Звонок из аэропорта, или, к примеру, встреча у ресторанчика за городом. Своего рода разминка, и совсем недорогая, если, разумеется, учесть персональную ценность подсадной утки.

За дверью послышался шум, раздались голоса. Брэй вскочил с кресла и кинулся к "глазку". Напротив его двери хорошо одетая женщина разговаривала с коридорным, донесшим ее ручную кладь. Именно ручную кладь – небольшую сумочку, не чемодан, не багаж с международного рейса.

Итак, подсадная утка на месте. Птицы тоже недалеко. Значит, Талейников приземлился. Началось!

Женщина и ее провожатый скрылись за дверью. Скофилд пошел к аппарату. Настал момент встречных действий. Ему необходимо было время, дня два-три. Он должен выждать и устроить противнику испытание терпением.

Скофилд позвонил мэрилендскому приятелю с рыболовецкого траулера. Прикрыв рукой микрофон трубки, он притворился, что говорит из далекого далека, приглушил голос и дал понять, что торопится, так как с трудом дозвонился.

– Никак не соединяют с этим чертовым отелем на Шарлотте-Амалии. Позвони ты, а? Скажи, что у меня чартерный и я буду у них через пару дней.

– Конечно, Брэй. Настоящий отпуск, да?

– Ты даже не знаешь, насколько настоящий. Спасибо тебе!

Следующий звонок не требовал такого артистизма и изобретательности и предназначался женщине, с которой он некоторое время жил в Париже несколько лет назад. Эта француженка была тайным агентом Интерпола и очень хорошо работала, пока не раскрыли ее легенду. Теперь она подвизалась в частном агентстве, находившемся в Вашингтоне и обслуживавшем ЦРУ. Любовного влечения между нею и Брэем уже не было, но они остались друзьями. Когда Брэй изложил свою необычную просьбу, она ни о чем не стала его спрашивать. Он дал ей номер телефона той комнаты, где появилась подсадная утка.

– Звони через каждые пятнадцать минут и спрашивай меня.

– Она рассвирепеет, дорогой, да? – поинтересовалась француженка.

– Она не знает, кто я такой. Но кое-кто взъярится.

* * *

Талейников стоял, прислонившись к облицованному кирпичом парапету, уводящему в аллею от выхода из отеля. Он попытался размяться и походить вразвалочку, присел, повертел головой, нагнул ее вперед, запрокинул назад, покрутил слева направо и обратно, желая сбросить напряжение и расслабиться. Он пробыл в дороге около трех дней, проведя в воздухе почти восемнадцать часов, останавливаясь в разных городах и поселках, где находил надежных людей, снабжавших его фальшивыми документами и обеспечивших ему переход через три иммиграционных барьера. Из Салоник в Афины, из Афин в Лондон, оттуда до Нью-Йорка и наконец челночным рейсом, предварительно посетив три банка в районе Манхэттена, он прибыл в Вашингтон.