Круг замкнулся

Решение «БМВ» бросить «Ровер» на произвол судьбы побудило город к активным действиям. Разгневанные, но позитивно настроенные демонстранты — рабочие «Ровера», профсоюзные лидеры и десятки тысяч простых граждан — прошли вчера маршем по улицам Бирмингема, закончив шествие в парке «Пушечная гора». Там, на митинге, прозвучали гневные речи, предваренные коротким выступлением местной группы UB40.

По возрастным параметрам, а также в отношении классовой и этнической принадлежности митинг отразил разнообразие городского населения во всем объеме. 84-летний Джо Давенпорт нес плакат, предлагавший новую расшифровку сокращения «БМВ»: «Бросили Мидлендс, выжиги!» У ног взрослых крутились маленькие дети, пускавшие воздушные шарики и запасавшиеся конфетами в ближайших ларьках. Никаких прискорбных инцидентов не отмечено, вмешательства полиции не потребовалось.

Во время произнесения речей представители крайне левых группировок пытались перебивать Ричарда Бэрдена, депутата от Нортфилда, которому пришлось в одиночку противостоять возмущению людей, выражавших свое недовольство инертностью, мягко выражаясь, и недостатком предвидения со стороны правительства. (Парламентский коллега Бэрдена, Пол Тракаллей, на митинге блистательно отсутствовал.) Речи других ораторов вызвали у митингующих единодушный отклик. Самое шумное одобрение заслужил Альберт Бор, председатель Городского совета Бирмингема, назвавший продажу Лонгбриджа «изнасилованием „Ровера“». Тони Вудли из профсоюза транспортных рабочих также не стал ходить вокруг да около, заявив, что «БМВ» поступил «нечестно и бесчестно», и напомнил, что правительство несет ответственность перед «Ровером», перед Британией и британской промышленностью в целом.

Вероятно, самым ярким событием стала речь доктора Карла Чинна, известного радиоведущего и самостийного «гражданского историка», который оказался пылким оратором, щедро приправлявшим свое выступление экскурсами в славную историю и традиции рабочего и профсоюзного движения. Нынешний премьер-министр, услышь он нечто подобное от человека своего круга, поперхнулся бы своим любимым шардоне.

Отсылки к легендарному чартистскому прошлому не пропали даром, люди расходились по домам еще в более решительном настроении, чем пришли на митинг, они рвались в бой. Какие формы примет этот бой и кто станет его участниками, зависит теперь — как и все прочее, очевидно, — от исхода тайных переговоров, которые, несомненно, ведутся ныне за закрытыми дверями Миллбэнка.

* * *

Речь Карла Чинна заканчивалась словами: «Мы выносим предупреждение — и если к нам не прислушаются, мы запрудим улицы Лондона и возьмем штурмом ворота Вестминстера». Когда одобрительные крики улеглись, на трибуну снова вышел Том Вудли. «Сегодня мы дали „БМВ“ ясно понять — по-тихому от нас не избавиться». Он повторил эту фразу, и крики стали еще громче, а аплодисменты дружнее. В этот момент Филип почувствовал, что его трогают за плечо.

Обернувшись, он увидел своего сына и бывшую жену, оба улыбались.

— Привет, Клэр.

Филип крепко ее обнял, потом хлопнул Патрика по спине. Клэр и Кэрол повели себя благоразумно: коротко, вежливо обнялись.

И тут Клэр заметила, что на нее смотрит Дуг. За пятнадцать лет они встретились впервые. Он взял ее за обе руки, и в его глазах она увидела прежние голод и любопытство, памятные ей с давних пор, — с тех пор, когда они каждый день возвращались из школы домой на автобусе № 62. Ей стало не по себе, а припомнив декабрьский концерт Бенжамена, она смутилась еще сильнее: тогда она поняла, что некоторые чувства не увядают, и неважно, сколько лет прошло, и неважно, сколько друзей, супругов и любовников появилось и сгинуло за эти годы. «Точно, — провидчески думала она, — Дуг всегда будет испытывать те же чувства ко мне, я — те же чувства к Бенжамену, а Бенжамен — к Сисили. Двадцать лет минуло, но по сути ничего не изменилось. И ничего не изменится».

Своими соображениями Клэр делиться не стала. Просто улыбнулась, когда Дуг отвесил ей комплимент:

— Выглядишь потрясающе.

— Ты тоже ничего. Я слыхала, ты влился в ряды аристократии. Общение с правящим классом тебе определенно к лицу.

Достойный ответ Дуг придумать не успел: его отвлек мужчина, стоявший за спиной Клэр, который явно хотел с ним поговорить. Это был высокий, немного робкий с виду человек лет семидесяти, в синей куртке, с седыми редеющими волосами. Он опирался на руку жены — дамы куда более крепкой, здоровой и властной. Их лица были Дугу знакомы, но имен он припомнить не мог. Клэр, заметив его растерянность, пришла на помощь:

— Ой, простите… вы ведь встречались раньше? Это мистер и миссис Тракаллей, мама и папа Бенжамена. Мы случайно набрели друг на друга у крикетной площадки.

— Здравствуй, Дуг. — Колин Тракаллей пожал ему руку, но не отпустил, а продолжал держать в своей, словно по забывчивости. — Ты молодец, многого добился в жизни. Мы с Шейлой очень за тебя рады. Любопытно только, как бы твой папаша к этому отнесся?

— Он был бы счастлив видеть вас здесь, это уж точно, — с искренним радушием ответил Дуг.