Читаем Круги моего эго хитом на бумаге полностью

Круги моего эго хитом на бумаге

Бумага. Да, я понимаю ее стенания. И то, как остро нынешние стержни ручек просто режут по живому ее листы. Но это же не резец Микеланджело у меня в руках, чтобы оставлять в теле мрамора ходы. Но наследить в сердцах людей можно и не стоптав башмаков. Да, я понимаю ваши стенания, читатель. Как вам приходится терпеть всяких доморощенных титанов помарок и бездарей в мире литературы. Но я сел, озадачился и взял разгон, разгоняю болид своего пера по равнине листа. Осталось промчаться и… Врезаться в бортики оглавления на последней странице! Хорошо хоть бумага вещь неодушевленная. Иначе какими бы (и вправду, какими – голубыми или карими?) глазами она уставилась бы в мою переносицу? Да тише ты, тише, – и порыв июньского ветра дохнул в окно и встрепенул лежащую передо мной тетрадочку, всколыхнув верхний лист. И я тут же положил ладонь сверху. Совсем как на плечо расплакавшегося ребенка. Тише ты, тише, ну же.

Но платочек в моем нагрудном кармане не остается сухим никогда. Впитав несколько метафизических слезинок во время родов новой книги, он комковатой припухлостью повис в ладно скроенном костюме. – О, витий, что ты хочешь сказать этому миру?

– Да вот она, бумага передо мной. – И вот начинаю почти интимный процесс разворачивания наболевшего стенания. Кажется, подобное называется эмпатией? И сразу навзрыд чувства. Но я же не психолог бумажных судеб. Нет, знаю, что не объять мне многостраничной чудо-эмоциями. Но я все же попытаюсь. Итак, что же шо со таке, писать? И вот я опираюсь на перо как на посох и бреду по белизне листа. Пишу хорошее, буковки с чернильной стружкой, с присыпкой знаков пунктуации. С пучеглазыми начальными буквами. Пишу и думаю: когда же капну последнюю точку в сем произведении? Мне могут сказать: и куда ж ты полез, в мире литературы все устоялось, есть свои титаны и бездари. Все уже сказано тысячами изданий и трактатов, миллиардами постов и статей. Да знаю, знаю. Но перефразирую старую известную пословицу, что гласит: под лежачий парапет вода не течет и мост не подмывает! Я буду писать, и перо мое, хоть и зажатое, но оно не комплексует! Вы же помните ту истину, что когда хорошо в голове, то хорошо и вокруг головы? Вот и берите мой труд.

Мы ведь не задумываемся, сколько киловатт ментальных усилий приходится на километры бумажной площади? И клеймим словно боди-артом. Напрашивается аналог – точно так же бездумно на теле берез и сосен мы испещряем их бока, безо всякой цензуры. Правда, по прошествии пары-тройки лет тот кипучий тинейджер уже сподвигается на выжигание лазером на своем плече этого монументального «НЕ ЗАБУДУ ЛЕНУ!». Ну а березка белоствольная, значит, любит!

Хочется сгоряча пообещать белому листу – мои каракули ты будешь носить с честью, ты мой проводник к прекрасному. А не как пару сотен лет назад каторжанин носил выжженное «КАТ» на лбу! Обещаю это всей вашей братии, что толпятся под тобой и несут на обложке емкое «96 листов».

Буду писать. Книгу задумал. Написать хорошую книгу – не просто операция (запасись чернилами и знанием орфографии русского языка). Здесь нужно прикосновение озарения. И пусть лиры меня посетят. Только бы не передрались с музами.

– Да полноте вам ссориться, вы все у меня в гостях. И не надо таких дешевых заявлений: мол, я, муза сто тридцатая, подсказала автору рифму моностиха на странице 57, второй абзац сверху! Вы все мне нужны. Думаю, споемся.

Книги – это богатство. На них не жалко променять гламур поместья где-нибудь в предместьях Лондона. Да что вы испугались? Я, конечно плодовитый писатель, но если учесть, что все мои труды выйдут когда-нибудь в кожаных переплетах и с золотым тиснением? Все равно, ваш викторианский домик для меня недосягаем. Вот если аналог – двухкомнатный беспредел, скажем, в Ростове? Нет, я думаю о другом. О том, что побеждать в количестве тиражей надо с честью, а проигрывать в нарочито-философском содержании, как у Бердяева, с достоинством. Но не такой уж я, хочется верить, аутсайдер. Главное, чтобы вы не сожалели о сорвавшемся уик-энде с барбекю в пользу тихого вечера наедине с моей книгой!

Замечание от автора: тут много иронии и пусть твои глаза, читатель, тоже смеются!

Ироничное послесловие

Ну, читатель, что прищурился, как тот юноша с Украины? Что глаза твои как зиповской зажигалкой захлестнулись пламенем? Да, моя книга столько стоит. Нет, конечно, она стоит больше, но я, учитывая специфику книжного рынка, не смог сесть на шею читающей интеллигенции. Но ты считаешь, что сел? Ладно, не буду раскачивать ногами.