Круги на воде

Она плела какой-то вздор, я вежливо кивал головой. Мне, собственно, было наплевать на эту училку, которая осталась далеко в прошлом и помнит меня, презираемого заморыша с задней парты. Но я стал другим, я стал сильнее, у меня теперь есть тайна и чувство превосходства. Это она, тайна, теперь управляла мною, делала сильнее, всегда подсказывала правильное направление. Новый я не преминул сказать ненужной старой педагогине:

– Зато вы, Наталья Петровна, наверное, эликсир молодости изобрели, – и слегка улыбнуться, заставив пятидесятилетнюю старушку смутиться.

Такая же тупая, как и все. Все думали, что это спорт и учеба в техникуме изменили меня. Нет, это я понял, что все вокруг овцы, а я – волк. Как все в этом мире делится на плохое и вкусное, так и люди делятся на тех, кто подчиняется, и тех, кто может ими управлять.

      Когда я это понял, тогда и спорт, и учеба легко поддались мне, а окружение вдруг признало мое лидерство. И это все оказалось хорошо, вкусно. Я научился нравится людям. И даже Наташке с третьего курса.

Черноволосая высокая и худая Наташа Белова была самой надменной красавицей техникума. Она тоже выросла в Химкомбинате, только учились мы в разных школах. Я знал, что через пять лет я женюсь на ней, и у нас будет красивая свадьба, а потом родится и умница-дочь, мы будем жить в красивой квартире и ездить на хорошей машине, на японской "Тойоте", потому что настоящая машина – это только "Тойота".

Их всего-то в нашем городе только две. Когда я первый раз увидел японку в нашем городишке, я задохнулся, как в детстве, рот наполнился тягучей слюной и несбывшейся мечтой о "Салюте" – воображаемый встречный ветер, бьющий в открытое окно автомобиля, перебил мое дыхание, ласкал мою руку, свободно лежащую на руле с кожаной оплеткой. Это был белый джип "Тойота Лэнд Круизер" шестидесятой серии.       Более совершенной вещи я в своей жизни не видел. Мне ничего не стоило представить себя за рулем такого шикарного авто. Но для этого я должен быть рядом, вдыхать его тонкий бензиновый выхлоп, смешанный со сладковатым запахом импортного салона, невзначай провести рукой по гладкому теплому боку. Хорошо, что не я один постоянно терся около этих машин, а их хозяева снисходительно поглядывали на толпу мальчишек, пускавших слюни около их сокровища.

У меня обязательно будет такая машина.       Но пока я должен закончить техникум и отслужить в армии. А Наташка меня дождется, и все у нас будет идеально. Не так, как у Ляльки.

Я давно понял, что Лялька не помнит, от какого снятого ею мужика в пьяном угаре она зачала меня. В какой-то момент и я перестал этим интересоваться, ну был в моей жизни не очень удачный донор спермы, совсем не важно кем именно он был, важно то, кто я теперь.

Лялька оставалась все такой же красавицей, я бешено ее любил и ревновал. Ее красота напоминала мне слегка увядшие лилии, своими четкими формами и мясистыми лепестками. А она все больше отстранялась от меня. Все чаще оставалась на дежурствах. Как будто что-то чувствовала своей нечеловеческой интуицией, которая делала ее лучшей в своей профессии.

В последнее время она перестала таскать своих любовников домой, устраивала свою личную жизнь на стороне. Я был и рад и не рад этому. С одной стороны, ненависть заполняла все лакуны моей обновленной души, когда я видел ее с очередным хахалем, я боялся, что я выйду к ним в комнату в разгар любовных игр и сделаю то, что давно хотел сделать с Лялькой в своих фантазиях на глазах ее любовника.

С другой стороны мне было болезненно интересно, а с кем же встречается моя мать, что за мужик обнимает ее по ночам, кого она предпочла мне. И чем больше Лялька прятала от меня свою интимную жизнь, тем навязчивее становился мой интерес. Иногда по ночам злость и тоска толкали меня в больничный парк, я подкарауливал ее в кустах у служебного входа хирургии, заглядывал в освещенные окна сестринской, мучимый любопытством и ревностью, осознанием ненормальности моего поведения, страхом, что она заметит меня.

Почти год, как у меня была своя комната, Петровна, в чьей квартире мы прожили более десяти лет, "отмучилась и отошла в мир иной", как сказали наши соседки, пришедшие на скромные поминки. Родственников у Петровны не было.

Перед тем, как ей отмучится, я лежал на своей скрипучей раскладушке в одной комнате с ней и вдыхал ненавистный запах мочи и кала, слушал, как Петровна вздыхает и охает – в последнее время она перестала спать по ночам. Фенозепам, который Ляля таскала с больницы, на Петровну уже не действовал.