Круглый дом

Друзья обнаружили меня сидящим перед валяющейся на траве дверью от бревенчатого дома. Я грелся на солнце и сушил одежду, а рядом стояла канистра. Увидев их, я обрадовался. Теперь я четко понимал, что напавший на маму намеревался еще и сжечь ее заживо. Но хотя такой жуткий финал не вызывал сомнения или, во всяком случае, его можно было предположить, судя по реакции тети Клеменс в больнице и по рассказу отца о мамином побеге, я подсознательно отказывался его принять. Но теперь, когда канистра из-под бензина лежала прямо передо мной, я впервые осмыслил этот факт – и меня всего затрясло так, что зубы начали выбивать дробь. Когда я сильно нервничал, меня иногда одолевал приступ тошноты. Этого не случилось ни в машине, когда мы везли маму, ни в больнице, ни даже когда я ей читал вслух. Может быть, тогда просто все мои чувства притупились. Но сейчас я как бы пропустил через себя все произошедшее с ней. Я быстро выкопал ямку в земле, меня туда вырвало, и я прикрыл блевотину листьями и ветками. Я сидел, совершенно обессиленный. А когда услышал вдалеке голоса ребят и шорох велосипедных шин, а потом характерный звук, когда Каппи затормозил ногами, и их приветствия, я вскочил и начал хлопать себя по бокам. Не мог же я допустить, чтобы они увидели, как меня развезло, точно девчонку. Когда они подъехали ближе, я сделал вид, будто замерз в холодной воде. Энгус сказал, что у меня губы синюшные и предложил согреться «Кэмелом» без фильтра.

«Кэмел» без фильтра – лучше сигарет не своруешь. Элвин, бойфренд тети Стар, обычно курил какую-то безымянную гадость, но в последнее время, видно, обзавелся деньжатами. Энгус тайком залезал в его пачку и вытягивал по одной, так, чтобы тот ничего не заподозрил. Но сегодня Энгус стянул сразу две. Я аккуратно разломил предложенную сигарету пополам и поделился с Каппи. Зак и Энгус поделили другую. Я затягивался своей половинкой до последнего, пока не обжег пальцы. Мы курили молча, а когда закончили, сплюнули оставшиеся на языке табачные крошки, как это делал Элвин. Мятую темно-красную канистру сверху и снизу опоясывала золотая ленточка. Из сливного отверстия торчал длинный изогнутый носик. Толстыми черными буквами на фоне ярко-желтого пламени с голубоватой сердцевиной было написано: ОГНЕОПАСНО!

– Хочу поймать гада, – заявил я. – Хочу его сжечь!

Они поглядели на канистру. И сразу все поняли.

Каппи отодрал от расколотой двери щепку и начал втыкать ее в землю. Зак жевал травинку. Я поглядел на Энгуса. Тот был вечно голодный. Я сказал ему, что принес сэндвичи, и, достав сверток из рюкзака, раздал всем.

Сначала мы аккуратно отлепили верхние куски хлеба от арахисового масла. Потом положили на него хрустящие соленые огурчики. И снова прикрыли эту вкуснятину хлебом. Рассол от огурчиков просочился в арахисовое масло, которое уже не липло к зубам, и можно было заглатывать откушенные куски целиком, ощущая в привычном ореховом вкусе приятную острую кислинку. Когда с сэндвичами было покончено, Энгус выдул почти весь рассол из банки и зажевал его острым перчиком. Каппи выудил стебелек укропа и стал его жевать. Зак отвернулся – иногда он вел себя как тот еще привереда, но потом мог отколоть такое, что закачаешься.

Мы пустили по кругу бутылку с водой, а потом я им поведал о своей догадке – как произошло нападение на маму.

– Вот как все было, – произнес я без всякого смущения. – Он сделал это прямо здесь, – и я мотнул головой в сторону ритуального дома. – Он это сделал, а потом решил сжечь ее заживо там, внутри. Но у него отсырели спички. И он спустился с пригорка к озеру, чтобы принести сухой коробок.

Я в подробностях рассказал, как маме удалось от него сбежать. И как я подумал, что напавший оставил кое-что из своих вещей в лесу, и как я пошел вдоль ограды к озеру, и как вошел в воду и обнаружил место, где он утопил свою канистру. И еще я сказал, что он, вероятно, курил, потому что у него был запасной коробок спичек, за которым он ушел, а может, у него была зажигалка. Но он должен был что-то оставить в лесу. Если он бросил там пакет с вещами, возможно, он даже спал в лесу. А еще он мог оставить окурки. Или отрывал у сигарет фильтры, как это делает дядя Уайти, раскатывая в пальцах фильтр на волокна и скатывая пустую папиросную бумажку в шарик. Нам надо было искать улики: волокна, любые посторонние предметы, что угодно.

Все закивали и принялись осматривать землю вокруг. Каппи поднял голову и поглядел на меня.

– Сделаем! – твердо сказал он. – Да, Суперстар?

– Ладно! – отозвался Энгус. «Суперстаром» его прозвали потому, что его тетку звали Стар. – Посмотрим, что найдется.