Круиз для среднего класса

Такую вот историю рассказал мне сосед по больничной палате. Отдаю ему должное: мало кто способен откровенничать на столь чувствительную тему. Хотелось поглубже вникнуть в его психику, но ночью Григорию Глебовичу стало хуже, его увезли в реанимационное отделение, потом врачи сказали, что полегчало, но в реанимации все же придется задержаться. А через день меня выписали, и больше мы никогда не встречались. Тема, однако, из головы не уходила, и я самовольно начал дорисовывать портрет этого человека.

Ему примерно семьдесят. Никто из близких или друзей не навещал его после сложной полостной операции, даже не звонил никто, – вероятно, он очень одинок. Обмолвился, что много лет в разводе, а с младшей дочерью не ладит. Возможно, он трудный человек, обиженный на весь белый свет. Похоже, когда-то занимал неплохой пост, заработал государственный пенсион, поэтому и лечится в солидной клинике. Но в целом жизнь не задалась.

И я представил, как он готовится к очередному трауру. Конечно же, у него есть спецодежда: черный костюм, черные туфли и, вероятно, даже черная рубашка. Он покупает десять гвоздик (не две, он не мелочен), кладет их в ноги усопшему, затем подходит к изголовью и тихо шепчет ритуальную мантру: «Хорошо, что не я». Не напускает на себя скорбь, держится естественно и спокойно. Он просто приходит на панихиду испить полезный организму кислородный коктейль.

Я воображал его в разных ситуациях: как он хоронит многолетнего товарища, давнюю возлюбленную… Почему-то ярче всего привиделись похороны врага – старинного, много лет гадившего Григорию Глебовичу, что называется, от всей души. Ударяясь друг о друга и царапаясь, они двигались к краю жизни, и мой герой уподобился китайскому мудрецу, сидящему у реки и ожидающему, когда мимо проплывет труп противника. Он умолял судьбу сделать этот подарок, и та удовлетворила просьбу. На панихиде, разумеется, его не ждали, почуяли недоброе, но все же не выставили. Он положил к ногам целых двадцать гвоздик (все же случай не рядовой) и шепнул смежившему очи визави: «Вот так». И, изумившись самому себе, загрустил.

Чем скорее тают жизненные силы, тем чаще требуется подзарядка аккумулятора. Поскольку прощания с уходящими ровесниками проходят все чаще, энергетический баланс выдерживается. Когда же случается задержка, Григорий Глебович просто отправляется на кладбище и бродит между могил (тоже помогает, хотя и меньше). Или посещает похороны известных персон, с которыми лично знаком никогда не был. Просто узнает, где, когда пройдет церемония, и устраивается в траурную процессию. Успешные, талантливые люди лежат среди цветов и венков, их окружает почетный караул, на подушечках блестят награды, – как ни крути, зрелище.

Вот такого человека я себе дорисовал. Кому-то он покажется монстром, но на самом деле Григорий Глебович психически здоров и, в сущности, безвреден. Он никому (за редким исключением) не желает зла, просто этот человек устроен именно так, а не иначе, и я совершенно уверен, что подобные ему среди нас не редкость. Просто на сей счет не принято высказываться вслух, и это абсолютно правильно.

У Иосифа Бродского есть выразительное двустишие, написанное на английском:

Sir, you are tough, and I am tough,But who will write whose epitaph?

В переводе: «Сэр, вы крутой и я крутой, но кто кому напишет эпитафию?».

Лишь фортуна знает, кто кому, но подразумевается желательный ответ: «Я – вам». Чем-то сходно с формулой: «Хорошо, что не я», не так ли?

Мне кажется, Григорий Глебович старается не думать о собственных похоронах. Хотя догадывается, что прощанье не будет пышным и многолюдным. И вполне возможно, что какой-нибудь гадкий старикашка в черном пиджаке положит ему в ноги десять гвоздик и пробормочет… Вы ведь догадались, что именно.

Никаких обременений

Ему было 67 лет, выглядел он на 55. Ей было 37, выглядела она на 40. Таким образом, их разделяло не 30, а всего 15 лет. В паре смотрелись неплохо.

Он не молодился, просто визуальное старение у него сильно отставало от календарного. Хорошее здоровье плюс правильная организация жизни. В застойные семидесятые тесть от первой жены определил его на работу за границей. В лихие девяностые теща от второй жены приобщила к миру бизнеса. Он не то чтобы богат, ради богатства надо было бы впахивать, а он этого никогда не любил, да и не умел. Сейчас тем более незачем суетиться, жизнь отстроена. Взрослые дети, по одному от каждой из жен, мало его интересуют, так же, как он их. Здоровье пока не подводит. В общем, жизнь без обременений.

У нее все было по-другому. Выросла в Ташкенте, гражданка Узбекистана, рабочая виза в Германии. Наполовину узбечка, но ноги ровные и лицо без оспин. Пикантна, в хорошей форме, хотя азиатки старятся быстро. Жизнь была труднопроходимой, никто не помогал. В итоге, правда, сложилось даже лучше, чем надеялась: работа во Франкфурте, выплаченная квартира, BMW Х3, три языка, два любовника – мексиканец и поляк. Теперь вот еще один, русский.