Крупным планом

— Оно не низкооктановое, — возразил я, — выжрешь достаточно, голову поведет.

— Может быть… но это все равно говно, — заявил он. Он крикнул женщине, работавшей за стойкой: — Линда, солнце мое, еще виски со льдом. И налей что-нибудь моему приятелю, пока ты еще не сменилась.

— Что будете пить? — спросила она меня.

— У вас есть «Блэк Буш»?

— Разумеется, — ответил она, наливая стакан.

— Мужик любит дорогой виски, — заметил мой сосед по стойке, когда Линда взяла десятку из стопки банкнот, лежавших перед ним.

— Следующий круг мой, — сказал я.

— Не стану возражать, — ответил он. — Руди Уоррен.

Верно, я видел эту физиономию раньше. Когда его выкидывали из «Горного перевала».

— Вы колумнист? — спросил я.

— Я польщен.

— Все время читаю вашу колонку. Очень нравится.

— Надо было мне заказать вам двойную порцию. Имя есть?

— Гари, — ответил я.

— Рад познакомиться с поклонником. Ты, случайно, не из Калифорнии, Гари?

— Никоим образом.

— Отлично, — сказал он, закуривая. — Тогда я буду продолжать с тобой пить. В Маунтин-Фолс проездом?

— Живу тут.

— Ты что, мазохист? Или считаешь, что восемь месяцев зимы отличное времяпровождение?

Я выдал привычное вранье насчет фотографа на задании.

— А… ты один из этих, — сказал он.

— Из каких этих?

— Художников. Мы их просто сюда притягиваем. Поспрашивай здесь, в баре, — и узнаешь, что по меньшей мере дюжина мужиков пишет большой роман о Скалистых горах, мазюкает дурацкие пейзажи Нового Запада или изображает из себя Ансела Адамса…

— Спасибо, что записали меня в культурную компанию.

— Обиделся?

— Да не очень.

— Я разочарован. Обычно мне удается обидеть всех, с кем сталкиваюсь. Спроси у моих бывших жен.

— Сколько же их, бывших?

— Три.

— Неплохо.

— А тебя сколько раз таскали в суд по поводу алиментов?

— Ни разу, — ответил я. — Я никогда не женился.

— Тогда ты точно не из наших мест. Знаешь, как определить, что человек родом из Монтаны?

Я отрицательно покачал головой.

— Спроси его, сколько автокатастроф и плохих браков выпало на его долю, и если окажется, что больше двух, тогда он местный.

Руди поведал, что он в Маунтин-Фолс долгожитель. Здесь родился, здесь рос. Учился в университете. В 1976 году получил работу в газете. Никогда не жил и не работал в другом месте.

— Примерно пять лет назад, как раз когда я избавлялся от супруги номер два, я получил предложение от «Сиэтл таймс». Их редактор читал мою колонку, ему понравился мой стиль, он заплатил за мой перелет, чтобы нам встретиться. Этот тупица даже предложил мне работу.

— Вы отказались?

— Какого хрена я буду делать в Сиэтле? Это же центр яппи. Восемьдесят два сорта кофе, аэробика, и они достанут тебя с этими сушеными помидорами. Я следующим же рейсом вернулся в Маунтин-Фолс.

— Рядом с моим домом есть кафе, где подают двенадцать различных сортов кофе.

— Кому ты говоришь? До 1990-го кофе в этом штате называли «Джо». Теперь надо знать итальянский, чтобы заказать кофе. И все из-за таких типов, как ты, которые сюда заявились.

Я промолчал. Он криво улыбнулся:

— Все еще не обиделся, Гари?

— Нет.

— Черт! Похоже, я сегодня не в форме. Пожалуй, мне лучше продолжать пить. Линда, еще два раза сюда.

— Моя очередь, — вмешался я.

Кто бы возражал!

Мы повторили еще четырежды, и все время Руди говорил, не замолкая, о Маунтин-Фолс.

— В семидесятых ты все еще мог бы купить здесь, в городе, дом за двадцать тысяч долларов. Теперь же тебе повезет, если найдешь хибару за двести тысяч. Гребаные калифорнизаторы. Они убивают этот штат. Слышишь меня? Убивают Монтану акр за акром. Еще десять лет, и она превратится в пригород Лос-Анджелеса. Приятного тебе дня, приятель… — Он уже кричал.

— Руди, — сказала Линда-барменша. — Заткнись ты, к гребаной матери.

— Правда ранит, детка.

— Побереги это для своей колонки, Руди.

Он погрозил Линде пальцем:

— Знаешь, почему это мисс Роскошной Жопе не нравится то, что я говорю? Потому что эта сучка из Пасадены, вот почему.

Линда схватила Руди за палец и согнула его назад.

— Я тебе не сучка, Руди, — сказала она.

Она еще дальше отвела палец. Руди побелел от боли.

— Ты сейчас передо мной извинишься — или я сломаю тебе палец пополам.

— Извиняюсь, — пробормотал Руди, уже готовый завопить.

Она отпустила палец.

— Обожаю джентльменов, — сказала Линда. И налила нам еще по порции.

Руди несколько минут молчал. Когда боль наконец затихла, он залпом выпил виски. Его передернуло.

— Умеешь ты обращаться с женщинами, — заметил я.

Он натянуто улыбнулся:

— Святая истинная правда.

Линда выкинула нас обоих из бара. Кроме нас, там больше уже никого не оставалось. Когда мы, спотыкаясь, шли к двери, она крикнула мне в спину:

— Не разрешай этому сукину сыну садиться за руль.

— Надо же, какая недоверчивая, — пробормотал Руди.

Мы вывалились на улицу. Все еще шел снег.

— Как ты собираешься добираться до дому? — спросил я.

Он полез в карман и достал оттуда связку ключей:

— На своей машине.

— Не пойдет.

— Улицы пустые. Я ни для кого не представляю опасности.

— Кроме самого себя. Давай сюда ключи, Руди.

— Кто ты такой, черт тебя дери? Моя няня Мэри Поппинс?

Я выхватил у него ключи.