Крушение

– Он сказал, что сделает все возможное, что у нее есть шансы на улучшение, но вероятность просчитать нельзя. Дело в том, что в тот период, на разрыве между работой и заботами об Овидии, хлопот у нее было и так по горло; между тем битва за опеку обещала быть жестокой и бесчеловечной. Поэтому я поговорил с Энн, и мы решили сосредоточиться на собственной жизни. Честно сказать, меня угнетало, что вначале у меня был сын, а затем меня от него как бы оттерли. Но затем появилась Долли, и мы оказались заняты выше крыши: у малышки были колики.

Он сжал трубку обеими руками так, что костяшки пальцев побелели. Чубук, хрустнув, сломался пополам.

– О нет! Эта была его любимая! – Глаза Дерека были мокры от слез.

Я взял кусочки трубки, положил их на стол, придвинулся в кресле поближе.

– Да, Дерек. Пройти через такое испытание… Лу держал вас в курсе насчет психического состояния Зельды?

– Я периодически интересовался, но он отказывался отвечать: вопросы конфиденциальности. Это меня угнетало, но я знал, что он прав. – Дерек облизнул губы. – Думал я и об Овидии, но все шло прежним чередом – думай, не думай… И вот однажды дядя позвонил мне и сказал, что срок, похоже, близится.

– Когда это произошло?

– За пару месяцев до его смерти, чуть больше двух лет назад. А потом он слег и ему стало не до этого, так что насчет Зельды я ничего не слышал и не видел ее вплоть до дядиных похорон. На которые ее не пригласили: был лишь узкий круг родных, кремация. Но каким-то образом она прознала. И стояла там, откровенно чокнутая, в сторонке, обряженная в странное тряпье и бормоча что-то себе под нос. Я пробовал с ней заговорить, но она понесла околесицу. Что-то там о своей матери, о сговоре против нее злых людей чуть ли не с самого ее рождения. Я заподозрил откровенную паранойю, и это вызвало во мне тревогу о безопасности Овидия. Поэтому я сказал Энн, что мне нужно с ней разобраться, и заставил Зельду поехать со мной на другую сторону кладбища, в тихое место, где мы все же поговорили. Я думал, она взбесится, когда я расскажу ей о своих опасениях. Но она, напротив, поблагодарила меня и даже попыталась обнять и расцеловать.

От нее не очень хорошо пахло. И выглядела она не лучшим образом. Положение было нелепым, но я понимал, что не могу ее отвергнуть. Поэтому позволил ей себя поцеловать. Не в губы, а просто в щеку; от нее действительно пованивало. Мы договорились, что она приведет с собой Овидия вместе с вещами. В мой офис, на следующий день. Я хотел сделать это прямо там, но Зельда отказалась. Не хотела, чтобы я видел, где она живет, так что у меня не было выбора.

Он неловким движением вытер глаза.

– Я места себе не находил. Был уверен, что она наверняка обо всем забудет, – и что тогда? Нанимать частного детектива, применять силу? Дяди рядом больше не было, не к кому обратиться за советом. Я ждал ее у себя в офисе, и она неожиданно появилась. Это был первый раз, когда я увидел Овидия во плоти. Вещички его были в двух больших мешках для мусора. Зельда смотрелась как бездомная, но его одела в чистое. Волосенки нестрижены, растрепаны, вид такой ошарашенный; стоит, глаза округлил и ни гугу. Позже мы узнали, что зубы у него запущены, что ему нужны прививки, да еще стригущий лишай. Он попросился в туалет, и я его туда отвел. А когда вернулся, Зельды уже не было. Бедный малыш, он просто стоял там, такой маленький, напуганный… Но все же позволил мне забрать себя домой. Где и живет по сей день.

– Боже мой, – вымолвил я.

– Испытания предстояли серьезные, доктор Делавэр. Но Овидий, благослови его Господь, облегчил задачу. Никаких слез, никаких истерик, а когда он увидел Долли, то улыбнулся, а она подбежала прямо к нему – она у нас девушка общительная, вся в маму… так вот все и состоялось. Энн в первые минуты была шокирована, но очухалась быстро, как всегда. И вот теперь мы – семья. Овидий ходит в местную школу, успеваемость у него фантастическая; ум у парня действительно цепкий. Но насчет его невредимости я не обольщаюсь. Улыбается он лишь тогда, когда рядом Долли. А со мной или с Энн – ни разу. Послушный, но уж прямо-таки слишком. И с друзьями у него не особо; просто нравится быть одному, что-нибудь строить или рисовать… Хотя, помнится, и я был таким.

– Что вы рассказывали ему о смерти Зельды?

– Мы с Энн оба присаживались с ним, разговаривали. О том, что ее убили, мы не рассказывали; только то, что она заболела и умерла. Он выслушал и сказал, что она болела долгое время. Как будто он этого ожидал. Но ведь одиннадцатилетние не должны ждать такого, доктор Делавэр? Когда-нибудь он узнает о случившемся всю правду. Но когда это произойдет, я не загадываю, Энн тоже. Однако теперь, с уходом дяди… нам нужна помощь, доктор Делавэр. Дядя в вас верил, а мне надо было поговорить с вами раньше. Я упоминал про вас Овидию. Он вас помнит. Говорит, что вы ему не надоедали. А от него это высокая похвала.

– Буду рад помочь, – сказал я.

– Невероятно любезно с вашей стороны, доктор. Он же наш сын – нас обоих, – и мы любим его.

– Что ж, давайте займемся подготовкой.