Крушение великой империи

3 марта, посоветовавшись с лидерами Государственной думы и с Советом Министров и узнав, что ни одна воинская часть в Петрограде не поддержит его, Михаил Александрович подписал отречение от престола и в тот же день уехал в Гатчину. В подписанном им Манифесте, он заявил, что он может возложить на себя власть только по решению Учредительного собрания, избранного народом.

Узнав об этом, Николай 3 марта записал в дневнике: «Оказывается Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!».

Морис Палеолог об отречении Михаила

Морис Палеолог, французский посол в России в 1914–1917 годах, писал в своих мемуарах, вышедших в 1923 году под названием «Царская Россия накануне революции», об отречении от престола великого князя Михаила Александровича.

Французский посол сообщает, что все присутствовавшие собрались в доме по Миллионной улице у князя Путятина в 10 часов утра 3 марта. Кроме Михаила Александровича и его секретаря Матвеева присутствовали: князь Львов, Родзянко, Милюков, Некрасов, Керенский, Набоков, Шингарев, барон Нольде. К ним присоединились Гучков и Шульгин, прибывшие прямо из Пскова сразу после отречения Николая II от престола.

Родзянко, Некрасов и Керенский заявили, что объявление нового царя разнуздает революционные страсти и повергнет Россию в страшный кризис; они приходили к выводу, что вопрос о монархии должен быть оставлен открытым до созыва Учредительного Собрания, которое самостоятельно решит его.

Гучков и Милюков, напротив, стояли на том, что Михаил Александрович должен сохранить монархию и принять престол.

Все другие примкнули к Родзянко, Некрасову и Керенскому, и великий князь согласился с ними.

Он попросил дать ему несколько минут для размышления и ушел в соседнюю комнату. Через пять минут он вернулся и объявил, что решил отречься.

Михаил Александрович настоял на том, что его отречение от императорской короны находится в руках будущего Учредительного Собрания, и если на то будет воля его делегатов, то он примет их решение, каким бы оно ни было.

Наконец он взял перо и подписался под документом.

«Когда последние формальности были выполнены, – писал Палеолог, – делегаты Исполнительного Комитета, не могли удержаться, чтобы не засвидетельствовать ему, какое он оставлял в них симпатичное и почтительное воспоминание. Керенский пожелал выразить общее чувство лапидарной фразой, сорвавшейся с его губ в театральным порыве:

– Ваше высочество! Вы великодушно доверили нам священный сосуд вашей власти. Я клянусь вам, что мы передадим его Учредительному Собранию, не пролив из него ни одной капли».

Решение Михаила Александровича

«Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего, передавшего Мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных.

Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые Основные Законы Государства Российского.

Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, Учредительное собрание своим решение об образе правления выразит волю народа».

Подписав этот акт, Михаил Александрович сказал В. В. Шульгину: «Мне очень тяжело... Меня мучает, что я не мог посоветоваться со своими. Ведь Брат отрекся за себя... Я, я, выходит так, что отрекаюсь за всех...»

Но, как видим, в подписанном документе Михаил вовсе не отказывался от своих прав на престол и тем более не отрекался. Он лишь отложил решение этого вопроса до созыва Учредительного собрания, которое должно было определить будущий государственный строй России – монархический или республиканский. Однако, не дожидаясь созыва Учредительного собрания, 1 сентября 1917 года Директория, заменившая Временное правительство, под председательством А. Ф. Керенского, провозгласила Россию республикой.

«Дальше выходить нельзя!»

4 марта в Могилев из Киева приехала Мария Федоровна, и Николай почти весь день провел в чаепитии и долгих беседах с матерью.

8 марта Николай подписал последний приказ по армии, простился со всеми чинами Ставки, с офицерами и казаками конвоя и Сводного полка и, распрощавшись с матерью, которая должна была ехать в Киев, и с великими князьями, оказавшимися в то время в Ставке, уехал. Так закончилась 304-летняя история Дома Романовых...