Крушение власти и армии. (Февраль – сентябрь 1917 г.)

С первых же дней революции, естественно, произошла резкая перемена в направлении русской печати. Выразилась она с одной стороны – в известной дифференциации всех буржуазных органов, принявших направление либерально-охранительное, к тактике которого примкнула и небольшая часть социалистической печати, типа плехановского «Единства»; с другой стороны – нарождением огромного числа социалистических органов.

Правые органы претерпели значительную эволюцию, характерным показателем которой может служить неожиданное заявление известного сотрудника «Нового Времени» Меньшикова: «мы должны быть благодарными судьбе, что тысячелетие изменявшая народу, монархия наконец изменила себе, и сама над собой поставила крест. Откапывать ее из-под креста, и заводить великий раздор о кандидатах на рухнувший престол было бы, по-моему, роковой ошибкой». В течение первых месяцев правая печать частью закрылась, – не без давления и насилия со стороны советов, – частью же усвоила мирно-либеральное направление. Только, с сентября 1917 года, тон ее становится крайне приподнятым, в связи с окончательно выяснившимся бессилием правительства, потерей надежды на легальный выход из создавшегося тупика и отголосками корниловского выступления. Нападки на правительство крайних органов превращаются в сплошное поношение его.

Расходясь, в большей или меньшей степени, в понимании социальных задач, поставленных к разрешению революцией, повинная, быть может, вместе с русским обществом, во многих ошибках, русская либеральная печать проявила однак, исключительное единодушие в важнейших вопросах государственно-правового и национального характера: полная власть Временному правительству; демократические реформы в духе программы 2 марта,[175]

война до победы в согласии с союзниками. Всероссийское учредительное собрание, как источник верховной власти и конституции страны. Либеральная печать, еще в одном отношении, оставила о себе добрую память в истории: в дни высокого народного подъема, как и в дни сомнений, колебаний и всеобщей деморализации, знаменующих собою революционный период 1917 года, в ней как равно и в правой печати, не нашлось почвы для размещения немецкого золота…

Широкое возникновение новой социалистической прессы, – сопровождалось рядом неблагоприятных обстоятельств. У нее не было нормального прошлого, не хватало традиции. Долгая жизнь подполья, усвоенный им исключительно разрушительный метод действий, подозрительное и враждебное отношение ко всякой власти, – наложили известный отпечаток на все направление этой печати, оставляя слишком мало места и внимания для творческой, созидательной работы. Полный разброд мысли, противоречия, колебания, проявленные как в недрах Совета, так и между партийными группировками и внутри партий, находили в печати соответственное отражение, точно так же, как и стихийный напор снизу безудержных, узкоэгоистичных, классовых требований; ибо невнимание к этим требованиям создавало угрозу, высказанную однажды «красой и гордостью революции», кронштадтскими матросами министру Чернову: «если ничего не дадите вы, то нам даст… Михаил Александрович!» Наконец, не осталось без влияния появление в печати множества таких лиц, которые внесли в нее атмосферу грязи и предательства. Газеты пестрят именами, которые вышли из уголовной хроники, охранного отделения и международного шпионажа. Все эти господа Черномазовы (провокатор-охранник, руководитель дореволюцюнной «Правды», Бертхольды (тоже редактор «Коммуниста»), Деконские, Малиновские, Мстиславские, соратники Ленина и Горького – Нахамкес, Стучка, Урицкий, Гиммер (Суханов), и многое множество других лиц, не менее известных, довели русскую печать до морального падения, еще небывалого.

Разница была лишь в размахе. Одни органы, близкие к советскому официозу «Известия рабочих и солдатских депутатов», расшатывали, в то время как другие, типа «Правды» (орган соц. – демократ. большев.) – разрушали

страну и армию.

В то время, когда «Известия» призывают к поддержке Временного правительства, держа, однако, камень за пазухой, «Правда» заявляет, что «правительство контрреволюционно, и потому с ним не может быть никаких сношений. Задача революционной демократии – диктатура пролетариата». А социал-революционный орган Чернова «Дело народа» находит нейтральную формулу: всемерная поддержка коалиционному правительству, но «нет и не может быть в этом вопросе единодушия, скажем более, и не должно быть – в интересах двуединой обороны»…