Круто закручено

— Ну, это на поверхности лежит, — не оценил Самойлов моего совета. — Ребята сейчас всех опрашивают. И с твоими старушками тоже поговорят, будь уверена. А чего-нибудь дельного надумать не можешь? У тебя же нестандартный образ мысли. Подумай, Татьяна…

А я ничего дельного надумать не могла. Я вообще, можно сказать, думать сейчас не могла. В таком дурацком состоянии мне никогда еще бывать не приходилось. Я совершенно не могла себе представить, кто такой этот мужчина и за что его убили. Во всяком случае, казалось мне, убивать его на пороге моей квартиры не имело никакого смысла.

Так мы и разговаривали с Витей. Он задавал вопросы, на которые у меня не было ответов. Я с тоской выслушивала его и отвечала примерно одно и то же: «нет», «не знаю», «не имею никакого представления». А потом пришел Мельников. Он посмотрел на Самойлова, и тот пожал плечами.

— Так, — определил Мельников, — ничего толкового ты, Танька, не сказала.

— Ничего толкового, — согласилась я.

— И мы ничего толкового не выяснили, — признался Мельников. — В карманах у него зажигалка, пачка сигарет, носовой платок и немного денег. Ни паспорта, ни записной книжки, ни справок каких-нибудь. Вообще ни одной бумажки. Все бумажное кто-то, кажется, забрал. Спрашивается — зачем? Жильцы подъезда его не опознали. Он и не живет здесь, и знакомых у него в этом доме вроде бы нет.

— Бабок приглашали? — спросила я. — Есть у нас тут такие старушки…

— Приглашать не пришлось. Они сами все явились: четыре энергичные старушенции, борцы за социальные преобразования. Строем пришли. Слышали бы вы, с каким удовольствием они рассказывали обо всех, кто живет в этом подъезде. И о тебе, Танька, между прочим, тоже кое-чего рассказали. Так что узнали мы много интересного. Оказалось, что живут здесь в основном личности довольно подозрительные: ездят на машинах, держат громадных собак и кормят их мясом. А жены их ходят в золоте и в мехах.

— О покойничке нашем что-нибудь рассказали? — поинтересовался Самойлов.

— О покойничке ни слова. Утверждают, что никогда его не видели.

Вошел Венечка.

— Нигде не нашли, — доложил он.

— Это ты про оружие? — спросила я.

Венечка утвердительно кивнул.

— Киллер какой-то темный пошел, газет не читает, — Мельников был явно недоволен поведением убийцы. — В газетах ведь ясно пишут, оружие надо бросать на месте преступления или в мусоропровод. А этот не бросил.

— Так у нас мусоропровода нет, — напомнила я.

— Мог бы на улице в мусорный бак бросить. Мусорные баки все проверили? — спросил он у Ярославцева.

— Вывернули, все обшарили — ничего нет.

— Вот видишь. То ли нам неграмотный какой-то киллер попался, то ли жадный — ствол пожалел. — Андрей посмотрел на коробку с конфетами и подвинул ее в сторону. Хорошо хоть, что он конфетами не увлекается… — Ты бы, Танька, что-нибудь перекусить сообразила. Эксперты уже уехали? — это он опять спросил у Ярославцева.

— Уехали, — подтвердил тот. — И тело увезли.

— Так что перекусить теперь самое время.

— Яичницу могу сделать, сосиски еще есть…

— Не стесняйся и не теряй драгоценного времени. Давай все, что найдешь. Оценим положительно.

Я отправилась на кухню готовить ужин вечно голодному Мельникову и его не менее голодным подчиненным. О чем они там дальше говорили, понятия не имею. А когда все было готово, позвала их на кухню. Кухонька у меня маленькая, но сама я есть сейчас не хотела, а они втроем как раз поместились возле небольшого стола. Я выдала им большущую яичницу, сосиски, малосольные огурчики и буханку хлеба. Предложила еще макароны сварить, но от макарон они почему-то отказались. И напрасно, я готовлю очень вкусные макароны.

— Танечка, а ничего у тебя такого-эдакого не найдется? — спросил Мельников.

— Все Танька да Танька. А как дошло до чего-нибудь «такого» — сразу Танечка… — проворчала я.

— Так мы же не по злобе, мы любя, из великого уважения к твоей особе. Ты у нас самая умная, самая красивая и, что немаловажно, самая добрая…

— Элементарный подхалимаж, — определила я. — Не поддаюсь я, Мельников, на него.

— Какой же это подхалимаж! — возразил Мельников. — Ты и сама знаешь, что добрая, умная и красивая. Что касается бутылки, так это же не для выпивки, а в качестве небольшого допинга. Для выпивки мы разве такой малостью ограничиваемся? А сейчас только для допинга, который обостряет мыслительный процесс. Сейчас просто необходимо его обострить, потому что ни одной приличной мысли ни у одного из нас нет. И огурчики у тебя классные. Это же не еда, а закуска и прямой вызов. Нельзя допустить, чтобы они просто так пропали.

То, что ни одной приличной мысли у них не было, это точно. Ох уж эти мужики… У них действительно, кажется, мозги начинают интенсивнее работать, если немного выпьют. Только немного, конечно. А много я им при всем желании дать не могла. Выдала бутылку водки и поставила на стол четыре рюмки. У меня мыслительный процесс тоже весьма основательно буксовал.