Крутой герой

У-у тем временем возился в набрюшнике, и наконец, достав оттуда то, что искал, прицепил к шерсти, прямо под головой дракина, новую бумажку с прищепкой: «Шу-шук. Художник» — взвинченный Андреа совсем не к месту вдруг подумал, что это первая надпись, выполненная мохнатым без грамматических ошибок.

— Я вот подумал… Да, подумал! — У-у говорил все так же неторопливо и с расстановкой: — Если на бумаге рисовать линии, много-много, то бумага вся покроется ими, да?

— Ну?

— Новую бумагу надо брать. Или карандаш соскользнет. Или сломается. Я вот думаю: если этих новых стрелок много напереключать, может вся схема ими переполнится, и новую, уже другую рисовать начнет?

— Гений! — заорал робот с сиденья. — Мудрец! Только не переключать их надо, а закоротить тумблер! Чтобы интегральный сигнал шел, с нулевой дельта-тау! Никакой Создатель с таким потоком новых формаций не справится, а просто сбросит все нафиг! Асв, бери свою игрушку перочинную, и вывинчивай болты… Так, выдергивай на хрен этот рубильник, ага! И тот же ножик в клеммы!

Андреа, не думая ни о чем, замкнул лезвием сразу три обнажившихся контакта.

Поезд потянуло вправо, потом влево, потом еще быстрее вправо, потом еще быстрее влево, качка перешла в мелкую вибрацию, от которой зазвенели все металлические части в кабине, и заложило в ушах.

Словно в испорченном телевизоре, впереди, за стеклом замигали, вызывая тошноту одновременно картины правого и левого ответвления, нос поезда оставался направлен точно в начало разделяющей пути стены, но этот бетонный угол летел вперед со скоростью самого же поезда. К мелкой тряске прибавилась крупная, двигатели уже не просто шумели, а завывали, как сирена перед атомной бомбардировкой. Андреа с трудом перевел взгляд — и увидел, что двоящийся и расплывающийся в глазах экран со схемой путей стал ровно-белым…

Из-под ножика взвился вверх фонтан искр, раздалось подряд несколько взрывчиков, и в кабине погасла половина ламп. Зато ход поезда вновь стал ровным и спокойным — продолжающиеся подрагивания пола в такт стучащим по стыкам колесам после всей свистопляски не воспринимались совершенно.

— Ох и не фига ж себе! — откомментировала Ану-инэн, и подняла с пола то, что недавно было перочинным ножиком-брелком. Его укоротившееся лезвие было черным и закопченным, и по передней кромке — словно обкусанным средних размеров крысой.

— Смотрите, смотрите! — крикнула Голди. — Теперь схема совсем другая!

Действительно, несмотря на происшедший фейерверк, маршрутный экран продолжал работать, но теперь на нем появилась вполне понятная карта, с надписями и условными обозначениями, а главное — маленькой белой стрелочкой на ней было отмечено положение поезда. Путей на карте было совсем немного, и никакой путаницы они не составляли. Один из них оканчивался стилизованным домиком и надписью «Объект Веселый», а два других уходили за пределы видимого пространства. Поезд сейчас шел, как раз приближаясь к одному из этих выходов, рядом с которым подмаргивало сообщение «Гейтование разрешено».

— Интересно, это хорошо или плохо, что оно разрешено? — спросил Андреа, прочитав надпись сначала слева направо, а потом, на случай скрытого смысла справа налево. Вопрос оказался риторическим, потому что в ответ промолчал даже робот, и лишь Ану-инэн вполголоса заметила:

— Будем надеяться, что хорошо. Все равно, похоже вариантов больше нет — не думаю что после нашей катавасии вдруг сами собой заработали тормоза. А, железный?

Робот опять промолчал, и обеспокоенный Андреа поднял его голову на уровень своих глаз. Телекамера за линзой по-прежнему шевелилась, но динамик не издавал ни звука.

— Эй, друг! Скажи хоть что-нибудь! — в ответ все то же молчание, и Андреа вздохнул: — Проводки все вроде на месте, так что дело не в них… Онемел наш колобок из нержавеющей стали. Что делать будем?

— Может быть, он жестами разговаривать умеет? — предположил У-у. Ану-инэн на него было напустилась:

— Какими жестами, ты что? — но вдруг задумалась: — Хотя… Обломок глаза у него крутится. Слышь, жестяной! Давай так: если «да», то глядишь вниз, если «нет» — вверх. Если же что другое… Ну, предположим в стороны глазом мотай!

Глаз за линзой направил свой взор вниз.

— Ну и чудненько. Голди, ты у нас самая технически подкованная. Бери его за уши, тащи в вагон, и выясняй, как ему речь вернуть. Сигналы запомнила?

— Запомнила. Не совсем дура наверное!

— Ой, обидели девочку! А кто только что орал — «Не могу думать! Не умею думать!»

Андреа тихонько показал Ану кулак, и та смолкла. Ничуть не обескураженная Голди подхватила голову, и покинула кабину. Андреа с удовольствием плюхнулся в освободившееся кресло и, подумав вытащил из рюкзака банку с изображением сосиски на этикетке.

— Предлагаю перекус! — он широким жестом пригласил Ану и У-у присоединиться, а затем начал мучительный процесс вскрывания консервы ножом с обломанным и затупленным лезвием.