Крутые парни не танцуют

Но не бойся. Эта милка выглядит женщиной до мозга костей, как Лана Тернер, хотя, может, это и не совсем так. Может, она сменила пол. Поверишь ли? Один из наших общих приятелей увидел ее со мной и имел пакость сказать: она так великолепна, что похожа на подделку. Может быть, в прошлом это не она, а он? – спросили меня. Нет, вынужден вас огорчить, сказал я; ничего подобного. Это самая натуральная женщина, хрен тебе! Вот что ответил я нашему общему другу. Честно говоря, это первая моя женщина с тех пор, как я окрутил свою богатую наследницу с ее цепью дешевых магазинов. Поэтому я знаю, что такое цепи. Терпел их много лет. И скажу тебе, Уодли, это рай – освободиться от них. С этой новой самкой упоительно, как на Сайгонском бульваре: настоящий плотско-блядско-адско-развратнейший рай для петуха – или надо сказать, бывшего петуха? – вроде меня. Какое наслаждение – преодолеть великую пропасть! Уодли, для этой женщины я – мужчина. Она говорит, что не знала никого лучше. Детка, ты не поверишь, какие силы во мне проснулись. Завод есть завод, но я заведен до отказа. Если кто-нибудь попытается отбить мою блондинку, я и прикончить могу.

Понимаешь, о чем я? Вот оно, счастье! Но с чего бы тебе расстраиваться? Ты ведь тоже прошел через это, правда, Уодли? Жил со своей светловолосой красавицей. Ладно, проехали. Раньше мы были братьями по духу, так останемся же добрыми сырыми друзьями. Подписываюсь: мечта женщин, всегда твой Лонни.

P. S. Ты видел рекламу электробритвы под названием…? Оставляю здесь пустое место, потому что не отваживаюсь назвать тебе имя фирмы. В конце концов, я их представитель. Но ты знаешь, о чем речь. Поищи ее в рекламе на ТВ. Там показывают мальчишку 21 года – этакого красавчика! Он бреется, у вид у него при этом счастливый, как у угодившего в бардак херувима. Открыть секрет? Он мне сказал. Вместо бритвы он представляет себе здоровенный елдак. Представляет, будто это его дружок водит по его лицу своим славным толстым ласкунчиком. Рекламщики в восторге – таким удачным оказался этот ролик. Но стоп – я теперь женолюб, так что прощай все это.

P. P. S. Я отлично знаю того паренька из рекламы. Хочешь верь, хочешь нет, но это сын моей чудо-блондинки. Собственно, как раз обо мне он и думает. Как ты считаешь, он не ревнует меня к своей мамочке?

P. P. P. S. Имей в виду – обо всем этом никому ни полслова».

Я отдал письмо. Кажется, мы оба старались не смотреть собеседнику в глаза, но наши взгляды все равно встретились. Правда, сразу оттолкнулись друг от друга, как одноименные полюса двух магнитов. Гомосексуализм стоял между Ридженси и мной – его присутствие было столь же ощутимо, как запах пота, когда рядом совершается насилие.

– «Мне отмщение, и аз воздам», – сказал Господь, – произнес Ридженси. Он положил письмо обратно в нагрудный карман и тяжело перевел дух. – С удовольствием поубивал бы этих гомиков, – сказал он. – Всех до единого.

– Выпейте еще.

– От этого письма такой гнусный осадок, – промолвил он, похлопав себя по груди, – что выпивкой его не смоешь.

– Конечно, мое дело маленькое, – сказал я, – но вы когда-нибудь спрашивали себя, надо ли вам быть шефом полиции?

– К чему это вы? – Он мгновенно насторожился.

– Вам следовало бы знать. Вы ведь здесь бывали. Летом у нас в городе всегда уйма гомосексуалистов. Пока португальцы не откажутся от их денег, вам придется мириться с их поведением.

– Между прочим, я больше не и. о. шефа полиции.

– С каких же пор?

– А с сегодняшнего дня. С того момента, как прочел это письмо. Слушайте, я обыкновенный деревенский парень. Знаете, что такое для меня Сайгонский бульвар? По две шлюхи в ночь, и так десять ночей подряд – вот и все.

– Бросьте.

– На моих глазах убили много славных людей. Я не знаю никаких «зеленых беретов» с розовыми приборчиками. Хорошо, что Пангборн мертв. А то я бы его убил.

Ему можно было поверить. В воздухе словно пахло электричеством.

– Вы уволились официально? – спросил я.

Он вытянул руки, точно ограждая себя от любых вопросов.

– Я не хочу в это влезать. Меня никогда не сделали бы шефом полиции. Фактически он уже есть – португалец, который служит под моим началом.

– Что вы говорите? Так ваша должность – прикрытие?

Он достал платок и высморкался. Одновременно помотал головой вверх-вниз. Это у него значило «да». Ну и деревенщина. Наверняка и впрямь служил в Бюро по борьбе с наркотиками.

– Вы верите в Бога? – спросил он.

– Да.

– Хорошо. Я знал, что у нас получится разговор. Давайте в ближайшее время. Будем пить и беседовать.

– Ладно.

– Я хочу служить Богу, – сказал он. – Люди не понимают, что, если хочешь служить, ты должен иметь крепкий хребет, иначе ничего не сделаешь. Есть, например, тяжелая обязанность – мстить.

– Мы еще поговорим, – сказал я.

– Ага. – Он поднялся. – Не догадываетесь, кем может быть этот малый, Уодли?

– Старый дружок, наверное. Какой-нибудь богатый индюк из провинции.

– Какая проницательность. Ха-ха. Ха-ха. А я это имя где-то слышал. Такое необычное – захочешь, не забудешь. Кто-то упоминал имя Уодли, причем недавно. Не ваша ли жена?

– Спросите ее.