Кружева Бессмертия

Во всех мирах Становления, от Все-Вышнего Порядка до Без-Образного Хаоса — катятся волны Силы, вбирающие в себя ярость победителей и ненависть побежденных, волю восставших и буйство обреченных; барашками на волнах Силы несутся проклятия и плач, стенания и угрозы, боль и страдания. Сила вбирает в себя все, чем могут одарить ее реальности, где родились боги войны, вбирает и несется дальше, чтобы найти того, кто выдержит ее напор, остановит, удержит и — сделает своей наложницей…

Я — Сила.

Ты — слаб.

Так просто — взять Силу.

Так просто — перестать быть слабым.

Ты ведь умеешь — не быть слабым. Они просили о пощаде — ты убил их. Они защищали детей и жен — ты убил их и их детей и жен. Они героически защищали свои святыни — ты убил их и разрушил их святыни.

Сила делает сильным, и сильный может делать все, что пожелает, ибо ему никто не указ.

Ты — здесь и сейчас — слаб.

Стань сильным.

Стань сильным!

Стань!!!

Слышимые только Нами слова заполняли его рассудок, словно крикливая толпа, подобная той, что собирается на агоре в полисах Морского Союза. Разгоняя пытавшиеся противиться чужим образам и чужим словам мысли, чужая воля властно вторгалась в его сознание.

И нельзя сказать, что он противился ей.

Потому что протянулась еще одна кровавая нить с пальцев Софии в Знаки креста — и выгнулась от боли Кшанэ, закричав так, что содрогнулись бы грешники в адских посмертиях.

Лишь потом Нами вспомнит, что в этот миг Дочь Змея смотрела не на Кшанэ, истязаемую ее чарами, а на него. И что в ее глазах…

А вот этого Нами не вспомнит. То, что таилось во взгляде Софии, исчезнет из его памяти; так исчезает в костре жертва, посвященная богам, материей и формой своего существования полностью обращающаяся в эфирную субстанцию.

Кшанэ кричала.

Хаос и Порядок, Кшанэ кричала!

Пусть мир провалится в Бездну, но Кшанэ не должна кричать!

Меч яростно взревел, врываясь в душу смертного. Злая радость, грубыми истечениями хлынувшая от сжимающегося в материальный активатор Поля Сил, схватила, встряхнула, стиснула, словно разбойник, вытаскивающий благородную даму из кареты, и в ответ лютая ненависть Нами торжествующе взревела, принимая Могущество и Мощь, которые… которые… Потом, все потом, когда Кшанэ уже не будет кричать, а София…

Нами вскинул руки, дернулся всем телом. Скрюченные пальцы тянулись в сторону Дочери Змея, словно намереваясь вцепиться ей в шею. Нами видел: из рук вырастает лезвие, кривое, извивающееся, цвета яростного пламени. Нами чувствовал: за спиной распахиваются крылья, много крыльев, трепещущих от переполнивших их энергий. Нами знал: ничто сейчас не сможет устоять перед его Мощью, ни боги Равалона, ни Брат и Сестра, ни Силы, многократно превосходящие все, что он мог представить.

Поток крошащегося пространства протянулся от уставшего изможденного парня к молоденькой девчонке в простой тунике. Какой-нибудь Архимаг, уловив отражения плетений и контуры чар, свившихся вокруг трещины в реальности, возникшей между Нами и Софией, мудрено сказал бы что-нибудь о дискретной аннигиляции континуальности. Но ни одного Архимага в глубинах Раш-ати-Нора не было.

Нами еще успел увидеть, как София улыбнулась ему. И умерла. Отражение Меча, истинное Отражение, а не малые копии, которыми он сражался с Ялдабаотом, пронзило Дочь Змея, уничтожая и нынешнее ее воплощение, и эфирную сердцевину, и энергемы. Нами понял: она ничего не сделала, чтобы помешать Мечу отправить ее в здешнее посмертие.

Крест и письмена на стенах потеряли форму и обратились в кровавые потоки. Кшанэ со стоном упала, Элинора бросилась к ней, упырь, воя от страха, метнулся в проход, а Аль-сид…

Аль-сид напряженно вглядывался в Нами, и руки его носились по свертку с материальным активатором Посоха: вверх-вниз, вверх-вниз — так носятся по дому проказливые духи, сбрасывая утварь на пол. Бегают руки, нетерпеливые пальцы теребят чешуйки Червя Гор, и глаза брата-гомункулуса полнятся горечью и печалью, как чаша на празднике вином.

«Ты никогда не любил сравнивать», — напомнил себе Нами.

«Но ты уже другой», — напомнил ему Тень.

«Но я — еще я», — напомнил Тени Нами.

Паланкин времени остановился, носильщики недоуменно поглядывали на хозяина, но тот не торопился приказывать им поспешить дальше. Время, затаив дыхание, вглядывалось в Нами. В его душу.

«Я — Тень».

«Я знаю, кто ты».

«Теперь я — Отражение твое и Меча. Я есть Ты».

«Ты не есть Я».

«Поздно. Ты принял Меч. Ты принял Меня. Ты создал Меня. Я — часть Тебя. Отныне мы часть той Силы, что вечно жаждет Власти — и когда-нибудь ее получит».

«Я — это только Я!»

«Так никогда не бывает. Я всегда часть Мы, Они, оно невозможно без Ты. Ты и Я — вот что теперь твое Я».