Крылатая пантера

— И что же вы такого сделали? – поинтересовался хитрый Дубина, прищурив глаза.

— Да всё что происходит кругом. Вот и вашу рожу тоже. Не хотел связываться, а теперь поздно – текст ушел.

— Что–то я вас не очень понимаю. Какой текст? Куда ушел?

— В архив. Муссолини тоже не понимал. Но в последний момент понял. Он, по идее, не дурак. И теперь в трансе. Этот итальянец с характером и тяжело переживает подобные вещи.

Писатель затянулся, пустил вверх дым, поглядел в окно. Там ярко светило солнце и летали ласточки.

— Слушай, полковник, не доставай меня своим взрывом. Ты думаешь, я его хочу? – продолжил писатель, неожиданно перейдя на "ты". – Пусть этим вопросом занимается Муссолини, он же решил выступать от моего имени – пусть и выступает. Баба с возу – кобыле легче.

— При чём здесь кобыла?

— А я откуда знаю? Тайны подсознания. – Пару секунд помолчал. –  Мне ничего не известно о Ликвидаторе более того, что знаете вы. А вот ваш новый гениальный итальянский друг, – психоаналитик, как я понимаю, – наверное, сумел как–то выйти на образ этой личности. Желаю ему удачи. А я – пас.

— Что–то вы несёте белиберду. Я теперь понимаю, почему Муссолини говорил, что все писатели сумасшедшие. Вы уж не обессудьте...

— Прав ваш Муссолини. Вот именно в этом я с ним согласен. Только не понимаю, почему сумасшествие звучит как недостаток.

— Ну, я тут уж и не знаю, что вам сказать. Честно говоря, вообще удивляюсь, кто читает вашу писанину. Как вы вообще этим зарабатываете? Уму непостижимо!

— Литературная деятельность для меня не заработок. Деньги за это я не беру принципиально.

Дубина скептично посмотрел на писателя.

— Да? А за что вы, простите, пьёте пиво?

Блондин пустил колечко дыма и профессиональным взглядом оценил любопытного Дубину. Ответил:

— За что пьёте вы, я спрашивать не буду. Лично же я профессиональный валютчик.

— Ух ты! – подивился Дубина. – Валютчик? Это что–то новенькое. Оперативная слежка такого не подтверждает.

— Я же сказал – профессиональный, – объяснил писатель.

— Простите, но по–моему эта специальность ушла в прошлое.

— Да что вы говорите? – спросил блондин. – А где же тогда я?

— А вы не поделитесь хотя бы маленькими подробностями – в чём смысл работы. Ну конечно же нет! Профессиональная тайна!

— Почему же. Поделюсь, – ответил собеседник. – Секрет успеха валютных операций  скрыт  не в алгоритме последовательности действий. Секрет в фартовом генетическом коде.

— Нууу... И?..

Писатель серьёзно посмотрел на Дубину и сказал:

— Я покупаю в Киеве наличную гривну и продаю её в Нью-Йорке, на валютной бирже. И знаете, дело идёт.

Полковник с поднятыми бровями десять секунд глядел на валютчика. Лёг грудью на стол, прищурился, негромко прокомментировал:

— Я ценю юмор. Но не такой плоский.

Блондин пожал плечами.

— Это ваше дело. Вы спросили – я ответил.

— Не морочьте мне голову! – Дубина встал из–за стола, прошелся и снова сел. Стал задумчиво глядеть на писателя. Тот потушил сигарету и спросил:

— Ну а вы, Дубина. Чего хотите вы?

— Как это понимать – чего я хочу?

— Да так и понимайте. Вы хотите, чтобы Киев не взорвался?

— Что за вопрос идиота!

— Спасибо за комплимент. И я, наверное, не хочу. Но есть такие вещи, которые происходят сами по себе. Этот взрыв трансцендентен.

— Чего?

— Он может быть, может и не быть, а может уже был. Ясности тут нет никакой.

— Вы меня этим не удивили. Я знаю ход вашей мысли, читал ваши книжечки. И ваш отвлекающий маневр с Муссолини не собьёт меня с толку. Плевал я на Гаагу и ООН. Я сейчас зажму вам яйца в тиски, и вы мне всё расскажите.

— А если я ничего не знаю?

— Узнаете.

— Ну, это уже заказ.

Дубина снова вполз в ячейку спокойствия и с добродушной улыбкой хорошего полицейского сказал:

— Ну, давайте же жить дружно. Я не хочу делать неприятные вещи. Их и так кругом полно. А вы меня начинаете провоцировать. Не берите грех на душу.

— Я не сторонник теизма.

— Чего?

— Я безгрешен.

— Во–во. Вспоминаю итальянца. Он дал исчерпывающую информацию о складе вашего характера.

— Молодец. Выдерживает алгоритм.

— Чего?

— У Муссолини характер его прадеда. Ведь верно, полковник? Хорроший макаронник получился! Прямо подолянин, чёрт его дери. А в общем–то, – оживился писатель, – в нашей беседе гораздо больше реализма, чем абстракции. Ещё старикан Шопенгауэр говорил, что объект есть субъект. И наоборот. – Собеседник пытливо посмотрел на Дубину как на экспонат и спросил с мягкой улыбкой: – Как вы, полковник, относитесь к идее платонических идей?

— Чего?

— Если появилась ваша идея, идея полковника Дубины, то вы существуете на самом деле.

— Да я–то в этом не сомневаюсь, – подозрительно глядя на собеседника, ответил глава Сопротивления. – Муссолини был очень прав, придя а аналитическому выводу относительно вас.

— Не буду спорить, все мы ходим вокруг него кругами. Кто ближе, кто дальше. От ума, я имею в виду. Но давайте ближе к делу, если вы уж сами не в состоянии работать. Ваши люди держали оборону Киево–Могилянской академии?

— С чего вы это взяли? – с удивлённым видом молвил полковник.