Крылатая пантера

Она положила ему голову на плечо и стала бормотать на ухо зазывающие заклинания. Но эрекция спряталась в щёлку разума и не желала выходить на пустую болтовню. Ей необходимо большее, подумала она, и стала завывать, усиливая закланный эффект. Он не усилился. Незабудки недовольно шевельнулись. Камыши утихли. Стоунхендж внимал. Но до него далеко, решила она. А мы здесь. Сорвав крупный мухомор, она откусила краюшку и, пожевав, проглотила. Психоделический эффект усилился. Я не одна сумасшедшая! Эта мысль потрясла её своей ясностью, прозорливостью и гениальностью. Я не одна сумасшедшая! И поле незабудок согласно вздохнуло, скрывая следы убиенных на Куликовом поле. Я не одна сумасшедшая!!! И мухоморы приблизились непосредственно к ней, подставляя пятнистые шляпы на съедение. Я не одна сумасшедшая!!! – !!! И радостный вой пронёсся по дремучему парку, обдав своим жаром вышедших из гранита, которые стали пытаться присоединиться к столь яркому проявлению чувств. Я не одна сумасшедшая!!! – !!! – !!! И грибы, выпрыгнув из грибниц, вскочили к ней на колени и стали выплясывать джигу и гопак. Я не одна сумасшедшаааааяяяя!!! –  !!! –  !!! – !!! И вышедшие из гранита шагнули к уютной скамеечке. Я нееее однаааа сумасшедшаяяяяяяяя!!! – !!! – !!! – !!! – !!!

И тут он проснулся. Где моя эрекция, дура? Где моя драгоценная и незабвенная эрекция? А? Он схватил за шляпу танцующий танго мухомор и принялся жевать сочную мякоть. Где моя эрекция? Я знаю, что ты сумасшедшая и, причём, не одна. Мне это снилось, а снам я верю. Но где моя эрекция? А? А? А? А? И снова зажевал мухомор. И она, согласно обычаю, принялась поедать отраву, которая очень благотворно сказывалась на сумасшедшем здоровье сумасшедшей колхозницы вышедшей из гранита.

И озеро заволновалось. Оно давненько не видало в своих просторах утопленников. А без них камышам и незабудкам было скучно.

Она схватила его за эрогенную зону и принялась работать в пределах этой зоны. Но зона оказалась не одна. Другие возмущённо стали напоминать о творчестве церетелеобразной сладкой парочки, которая стояла недалеко от скамейки и занималась вуайеризмом. Ага–га– га– га! Это сказал он. И эрекция выскочила из своего укрытия как вещая каурка. Ага–га– га– га! И эрогенная зона принялась отрабатывать свои функции. Ага–га– га– га! И тут вышедший из гранита схватил вышедшую из гранита за гранитную грудь и принялся яростно обрабатывать её гранитным кулаком. Что вызвало потрясающий эффект, пронёсшийся по дикорастущему парку гранитным грохотом, от которого рабочая эрекция поднялась как строительный гидравлический хобот, упёршийся в напарницу по выходу из гранита.

Она внимательно посмотрела на вышедшего из гранита. Гидравлический хобот поразил её воображение. Столько времени лёжа на голове вышедшего из гранита, не видала она подобных приспособлений, столь полезных в хозяйстве и личной жизни. Стоунхендж пролетает, яростно и возбуждённо подумала она, пользуясь строительным хоботом и совершенно не испытывая непривычных чувств. Лежащие на старинной скамье смотрели на вышедших из гранита и раздумывали, как обустроить свои дела. Им обоим понравился творческий подход строительного хобота, который работал с усердием ламаншестроительного бурового вентилятора. Съеденные мухоморы требовали отдачи вложенной энергии. Эрекция официально заявила о своём присутствии. Она тоже загляделась на хоботообразный вентилятор и решила присутствовать. Что и было зафиксировано громкими воплями сумасшедшей, которая не одна. Её дикое оранье и грохот гранита заставили дикорастущий парк вздрогнуть и напряженно задуматься. Берёзы кривовато выпрямились и совместно с осинами принялись семафорить группе средних лет дубов, стоящих в сторонке и глубоко засунувших корни в глубины питательной почвы. Аааааааааааааа!!! Это орала лежащая на старинной скамье. Бабах… Бабах… Это хобот–вентилятор обрабатывал вышедшую из гранита. Хрум… Хрум… Это лежащий на скамье доедал мухоморы. Шкрбмуррррррррррррр… Это дубы стали вынимать корни из питательной почвы. Ааааааааааааа!!! Орала и орала лежащая на скамье.

И вакханалия, генерируемая не одинокой сумасшедшей, понеслась стремительно эротической кометой вдоль самостоятельно выросшего парка под грохот церетелеобразных вышедших из гранита, вытягивая своей страстной силой новые стаи мухоморов из питательной почвы, окружающей старинную скамью, на которой избегали спать пьяные морды.

Труба зовёт

— Никогда, никто и никакими силами не сможет увидеть себя в истинном обличье, –  выговорил усатый сантехник попивая тёмное пиво из бокала.

— Субъективный идеализм, –  парировал ему напарник и закурил беломорину. Небрежно добавил: –  Возьми зеркало – получишь результат.