Крылатые и бескрылые

Позади у него вдруг послышались голоса. Быстро оглянувшись, он увидел шедших за ним ― старшего конструктора Платона Тимофеевича Трунина, высокого и плотного, неразговорчивого, почти угрюмого человека лет пятидесяти, и соседку по дому, молодого конструктора Людмилу ― дочь адвоката Михаила Казимировича Давыдовича.

— Федору Ивановичу наше почтение! —разом приветствовали Трунин и Людмила. — С приездом!

Макаров поочередно пожал их руки.

— Ну, как мы здесь поживаем? —обратился он к ним.

— Ждем вас, товарищ начальник, — весело ответила Людмила. — Весь завод ждет… когда мы дадим новый проект.

— С этим придется подождать! — помолчав, ответил Федор.

Трунин с удивлением поднял на Макарова глаза, но из деликатности ничего не спросил. Люда насторожилась. Она впервые участвовала в создании конструкции самолета. Ей так хотелось, чтобы новая машина поскорее взлетела в воздух. И вдруг: «С этим придется подождать…»

— Почему вы так сказали, Федор Иванович? — спросила она осторожно. — Конструкция же почти готова!..

Макаров вздохнул, думая: «Мне, Люда, нелегко сказать: привычные представления о полете, практикой давно сформулированные в четкие законы, ― рухнули. Но придется…»

— Дело в том, дорогие мои, — заговорил он, — что машина, которую мы собирались строить, в зоне скорости звука откажется подчиняться пилоту. Да, да! Такие машины уже испытаны на других заводах. И… приблизясь к скорости звука, тотчас затягивались в неуправляемое пикирование. Мы не пойдем на катастрофу… Кроме того — на такой машине мы не прорвемся за скорость звука… К чему все время стремились. Зачем же тогда пробные строить?

С тревогой ловя каждое слово ведущего конструктора, Люда почувствовала, как внутри что‑то словно оборвалось.Молча вошли в здание конструкторского бюро и молча разошлись, словно встрече не рады были.

Макаров даже не заглянул в зал общих видов, хотя ему очень хотелось посмотреть на модель, сделанную в точном размере проектируемого самолета. В просторном кабинете в лицо ему пахнуло острым запахом мастики от натертого пола. Все здесь было в том же порядке, как он оставил два месяца тому назад; посредине огромный, с черным гладким верхом, стол, диван, книжный шкаф, этажерки по углам, чертежная доска.

«Ну, что же будешь делать, Федор Иванович? ― садясь за стол, спросил он сам себя. ― Проще простого сказать о том, что необходимо перестроить конструкцию будущего самолета. Другое дело ― доказать это. Не докажешь, в одиночестве останешься; без помощи же друзей никакого творческого успеха ты не добьешся!»

Начинать, конечно, надо было с директора завода.

Макаров снял трубку, попросил приемную.

— Здравствуйте, Оля!

— Это вы, Федор Иванович? — узнала его секретарь директора Ольга Груничева. — С приездом!

— Семен Петрович у себя?

— Уехал в министерство. Главный инженер тоже. Будут через несколько дней.

Макаров хотел положить трубку, но затем спросил:

— А парторг?.. Григорий Лукич на заводе?

— Вызвали в ЦК. Не знаю даже, когда вернется. Макаров облегченно вздохнул. Ну что ж, тем лучше.До их возвращения можно тщательно обдумать докладную о переделке конструкции.Положив перед собой руки, задумался. Легко сказать «переделать». Все начать заново, сначала… На душе было смутно. Когда скрипнула дверь, он вздрогнул.

В кабинет вошел инженер Власов, в прошлом учитель Макарова, а ныне его заместитель.Это был широкоплечий, высокий мужчина лет пятидесяти. Над его глазами нависали хмурые, уже седые брови, довольно крупный нос с горбинкой придавал его лицу злое выражение, хотя все на заводе его считали человеком покладистым.

— Федору Ивановичу!.. — протягивая руку, полубаском проговорил Власов, улыбнувшись. — С приездом! У–у!.. Что кислый такой? Не заболели ли в дороге? Ну, здравствуйте!

Макаров, поднявшись, тепло улыбнулся и пошел навстречу. Предчувствуя предстоящий разговор, испытывал волнение.

— Сам я здоров, Василий Васильевич, но… Столько времени потратили мы на создание нашей конструкции…

— Но не напрасно же! —не дал Власов закончить ему.

— К сожалению… Многое из того, над чем мы бились, совсем не то, что искали.

Власов пристально посмотрел в большие карие глаза Макарову, помолчал, оценивая его слова. Он не верил тому, что услышал, невольно слегка отшатнулся, сказав затем настороженно:

— Вы что‑то странное изрекли, Федор Иванович. Объясните, пожалуйста.

— На других заводах дела идут куда лучше. Власов скептически пожал плечами, молвил угрюмо:

— У соседа даже курица кажется гусыней. А мы здесь точно последняя спица в колеснице, да?

Промолчав, Макаров подумал с тревогой: «Неужели он будет не согласен со мной?» Он уже чувствовал, что без крупного разговора с заместителем не обойтись. Отвергал ведь конструкцию, в которую столько сил вложил не только он сам, но и этот опытный человек. Задетый тем, что Власов намекнул на его излишнюю восторженность увиденным на других заводах, отошел к окну и стал глядеть на корпуса цехов, думая: «Как же сказать о своем решении?» В этом ему помог сам Власов:

— И какой же вы сделали вывод?