Крылатые семена

— Многие здесь присутствующие всю жизнь вели неустанную борьбу за права народа… — В голосе Билла прозвучал задор, и он бросил взгляд на Динни, Салли и Мари… — Мне приходится слышать разговоры о том, что рабочее движение знало лучшие времена в период борьбы за право на разработку россыпного золота, за право объединения в профсоюзы и что теперь оно идет на спад. Быть может, это и так! Быть может, мы, молодежь, не столь остро, как многие сидящие здесь в зале, ощущаем опасность, угрожающую сегодня тому, за что вы боролись и что сумели отстоять. В таком случае это положение надо изменить. Молодое поколение должно принять знамя борьбы из ваших рук и понести его дальше. Мне припоминается одна история — я слышал ее от Динни Квина, когда был еще совсем мальчишкой. Речь идет об одном старателе, который купил часы у Айка Поттера, когда тот еще держал лавку на Хэннан-стрит. Старатель этот отправился со своим приобретением в заросли и там вдруг обнаружил, что часы у него остановились; тогда он проделал весь обратный путь — пятьдесят миль, чтобы сказать Айку Поттеру несколько теплых слов. Айк взглянул на часы и сразу понял, в чем дело. «Если хочешь, чтоб у тебя часы ходили, надо их заводить», — сказал он.

Взрыв смеха был наградой Биллу, а ему только это и надо было — пусть старики приободрятся и порадуются, вспомнив молодость.

— Быть может, в этом-то и кроется сегодня наша беда — беда молодежи, — продолжал Билл. — Нужно, чтоб кто-то нас подстегнул, раскрыл нам глаза на задачи и требования нашего времени. Мы должны знать, что такое фашизм, должны приготовиться к самозащите, ибо он грозит «пролить реки крови», чтобы подчинить себе весь мир. Мы должны помочь разгрому фашизма в Испании и покончить с происками фашистов у нас в стране…

И, возвысив голос, он провозгласил лозунги, какими ораторы на рабочих митингах обычно заканчивают свою речь:

— Организуйтесь для отпора фашизму и любому посягательству на наши права!

Объединяйтесь для борьбы за мир и прогресс!

Поддерживайте народное правительство в Испании!

Единство рабочих всего мира уничтожит эксплуатацию и войну!

— И помните, товарищи и друзья, что сказал Фрэнсис Адамс, первый поэт, писавший в Австралии о социализме…

Голос Билла, словно песня, зазвенел в полупустом темном зале:

Наше великое дело,Я знаю, должно победить!

Нет нашим силам предела,И так же, как солнце из тьмыВ утренний час восходит,Победу одержим мы!

Билл сел, ему похлопали, послышались возгласы одобрения. Зазвенели монеты, падая в кружки, с которыми Альма и Эйли обходили ряды. Было задано несколько вопросов; дальше предполагались прения, но в зале шаркали и кашляли — слушателям хотелось поскорее домой. Один из югославов поднялся, чтобы поблагодарить оратора, но, не справившись с волнением и трудностями английского языка, сел на место, ничего не сказав. Перт закрыл митинг, и слушатели с чувством облегчения направились к дверям, громко возмущаясь на ходу тем, что не все жители Боулдера и Калгурли пришли послушать молодого Гауга.

Миссис Нанкэрроу пробралась поближе к Салли, глаза ее блестели злорадством.

— Ваш внук говорит, как пишет, миссис Гауг, — сказала она. — Но мне кажется, не стоило ему рассказывать в общественном месте о пытках и насилиях над женщинами. Прямо мороз по коже подирает.

— Вот этого-то Биллу и хотелось, — оборвал ее Эли.

— Ну уж, знаешь, — проворчала его жена, — лучше бы мне сидеть дома у печки да читать интересный роман. Не к чему таскать меня по митингам, сколько раз я тебе это говорила, Эли. А твой Билл Гауг просто красный; им бы только заниматься подстрекательством и мутить народ.

— Заткнись! — гаркнул на нее Эли, боясь, как бы резкий, скрипучий голос миссис Нанкэрроу не достиг ушей Динни и семейства Гауг, окруживших Билла. И он поспешил выпроводить жену из зала.

— Не надо обращать внимания на эту глупую старуху, Билл, — успокаивающе сказал Динни.

— Уж очень много таких, как она, вот что плохо, — сказал Билл с усмешкой. — Они не хотят слышать правду, не хотят портить себе настроение.

Глава IV

Дома Билл бросился в кресло у огня — он чувствовал себя разбитым и подавленным.

По дороге из ратуши Эйли уговорила Салли, которая вела машину, заехать к ним выпить чаю, и сейчас вся семья была в сборе. Динни и Фриско тоже сидели тут, только детей отправили спать.

— Ты замечательно выступал, дорогой, — сказала преданная Салли. — Никогда бы не подумала, что ты можешь так хорошо говорить.

— Ох, бабушка, — сказал Билл, отклоняя эту лесть, хоть и знал, что она идет от чистого сердца, — я с таким же успехом мог бы призывать трезвенников к воздержанию. Тем, кто пришел сегодня на митинг, нечего доказывать, какую опасность представляет фашизм и к чему могут привести события в Испании.

— А речь у тебя, сынок, все же получилась хорошая, — заверил его Динни.