Крылья

— Уйди! Мальчик, уходи!

— Где родители?! — орут все.

Вниз вдоль спуска бежит смотритель горы, но явно опаздывает. Всё это происходит за доли секунды, перед тем, как я, не успевая сообразить, что делать, вижу Сержа, бросающегося в один прыжок на малыша! Он сбивает его в сторону, ребёнок испуганно орёт, отлетая, а мой герой не успевает увернуться, чей-то ботинок попадает ему в висок, только после этого, он оказывается в стороне от поезда, набирающего скорость на отвесном спуске. Бегу к нему, смотритель подхватывает мальчугана, размазывающего слёзы вперемешку с соплями,

— Ма-а-ама!

Пересекаю спуск, наша ватрушка где-то у подножия, Серж лицом в снегу, без шапки, у меня всё опускается, падаю на колени рядом, трогаю за плечо. Шевелится,

— Я в порядке, — трясёт головой, садится на снег. Выдыхаю, жив, но лицо в крови, ничего не понимаю, где рана?

Он сгребает немного снега и прикладывает на ощупь к больному месту, поняла, рассекли бровь, довольно глубоко, но не опасно. В это время к нам несётся медичка в разлетающемся халате поверх куртки с чемоданчиком и озверевшая тётка — мамаша мальчишки. Она чуть ли не с кулаками набрасывается на моего героя,

— Как ты смел, тронуть ребёнка?! — исходит баба праведным, как ей кажется, гневом. Я встаю стеной, только попробуй! В это время, чуть ли не бегом, поднимается та самая компания, от которой Серж спас малыша и оттесняет полоумную бабу в сторону, предъявляя совершенно оправданные требования,

— Ты, почто его одного оставила?

— Мать ещё!

— Отбирать у таких надо!

— Да она подшофе!

Над Сержем уже колдует медсестра,

— Голова не кружится? Не тошнит? — воркует ласково.

— Всё в порядке, я в норме, — отвечает он, поднимаясь на ноги.

— Пойдёмте, всё-таки, в медпункт.

Он отказывается, но я настаиваю, хотя рану и заклеили, надо пару швов наложить.

— Ватрушку я заберу, — подтверждает перепуганный смотритель, протягивая потерянную шапку, — идите в медпункт, и… спасибо Вам огромное!

— Не за, что, — отмахивается мой герой.

В медпункте специальным медицинским степлером ему накладывают две скобы на разошедшуюся рану, но полагаю, что шрам, всё-таки, на память останется,

— Ерунда, красоту этим не испортишь, — шутит Серж.

— И то, правда, — поддакивает медичка, наклеивая пластырь, — боевые шрамы лишь украшают настоящего мужчину!

Я горжусь: сегодня этот мужчина мой!..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С активными видами отдыха мы, похоже, завязали. Серж спокоен, как скала, размышляет, куда бы податься ещё,

— Может в сауну?

— Нормально! У тебя бровь рассечена, может, сотрясение! А ты в сауну собрался париться! — негодую.

— Да нормально всё, Ксень! Только вскользь зацепили, я в порядке.

Ну, что тут скажешь, заходим в домик, переодеваемся. У меня на такой случай тёплый спортивный костюм на флисе, нежно-оливковый, новый лежал, всё повода обновить не было, сейчас, самое оно. Набрасываю куртку, топаем в сауну. Тут варианты на выбор:

— Мальчики налево, девочки — направо, по центру несколько индивидуальных кабин для семейных, — проводит экскурсию банщик. Серж вопросительно взглядывает на меня, считывает всё верно,

— Налево и направо, встретимся на выходе в баре.

Я киваю, банщик разочарован.

Парилка у них офигенная, пар сухой не тяжёлый. Уж, на что я морная, валюсь по любому поводу в обморок, а тут даже наслаждение получила. Напарилась, надраилась до розово-поросячьего, и на выход. Здорово, что с собой ничего тащить не надо: полотенца, тапочки разовые, моющие принадлежности, всё выдали. Поэтому выхожу налегке…

В баре перед вестибюлем сразу замечаю скопление молодых девиц возле эльфа. Он устроился на высоком стуле, одной ногой упирается в перекладину, вторая на полу, потягивает какой-то чаёк из симпатичной чашки и беседует с поклонницами. Штук шесть фанаток обступили его кольцом. Светлые волосы влажными прядями заправлены за уши, из-под джинсовки выглядывает ворот белой хлопковой футболки, вельветки туго обтягивают упругое бедро согнутой в колене ноги. Не иначе позирует? Отвечает непринуждённо, смеётся, обнажая жемчужные зубы, глаза на этот раз отдают тёмно-оливковой зеленью. Бабы тают. Во мне загорается собственнический инстинкт, и я, бесцеремонно раздвигая ахающих поклонниц, восхваляющих подвиг моего героя на горе, подхожу к нему вплотную,

— С, лёгким паром, дорогой, — нежно целую в щёку, заботливо ощупываю пластырь на брови, держится, как ни странно. Ловлю недоумённый оливково-изумрудный взгляд ровно одно мгновение, выражение его лица меняется моментально, приходит осознание, а за ним, темнеющие глаза высекают искру хулиганства. Он обнимает меня за плечи и собственническим движением притягивает к себе, затем целует в висок и шепчет с возбуждающей хрипотцой, вроде бы мне, но чтобы было слышно всем,

— С, лёгким паром, любимая! Я уже соскучился! Всё-таки, надо было брать кабину на двоих… — теперь мой черёд изумляться, но публика следит внимательно, поэтому не выхожу из образа,