Крылья бабочки

Трейси опешила, сразу не найдясь с ответом. Она много раз задавала себе этот вопрос, стоя перед зеркалом и рассматривая свое отражение, пытаясь найти подтверждение чувству или опровергнуть его, но не находила. У нее было много мужчин, которым она признавалась в любви, и ни один из них не владел ей так сильно, как Брендон. Но иногда ей казалось, что это всего лишь инстинкты. Нет, между ними помимо страсти было много чего: дружба, соперничество, интерес, но это другое. Есть любовь и есть секс. Второе всегда вытекает из первого, а вот первое из второго редко.

Трейси не знала, действительно не знала. Она не могла ответить однозначно «да», но и «нет» будет стопроцентной ложью.

– Я так и думала, – констатировала Патрисия, разглядывая сомнение на ее лице, как картинку. – Трейси, Брендона ждет большое будущее, но идти к нему необходимо уже сейчас. Ему нужна семья, нужна женщина, которая будет жить его мечтами и подпитывать амбиции. Не подумай, – замечая, что взгляд Трейси стал жестче, опередила она, – у меня нет к тебе негатива или предубеждений.

«Есть, – мысленно парировала Трейси. – И ты только что это подтвердила».

– Ты прекрасный юрист, и я уверена: тебя ждет головокружительная карьера! Но не рядом с моим сыном. С ним – нет. – Патрисия покачала головой и замолчала, не желая, чтобы их разговор слышал молодой официант, подошедший с натертым до блеска подносом.

– Миссис Стеклер, я правильно понимаю: подходящая женщина уже есть на примете? – Трейси много чего слышала от матерей своих бойфрендов, – правда это было еще в старшей школе, – но этот разговор казался самым унизительным.

Патрисия, не ответив, пригубила кофе, затем пренебрежительно скривила губы, но для Трейси этого было достаточно: молчание иногда красноречивей всяких слов.

– Миссис Стеклер, мы с Брендоном взрослые люди и сами разберемся со своими отношениями.

– Мой сын бывает эксцентричен и упрям, но он точно знает, что должен сделать ради карьеры.

– Тогда я не понимаю, к чему весь этот разговор, если Брендон сделает все правильно: так, как будет удобно вам.

– Воспринимаешь меня, как врага? – с безупречно вежливой маской вместо лица, заметила Патрисия. – Не стоит. Я хочу предостеречь тебя. Лучше отрезать палец, чем ампутировать ногу, а резать придется. – Ее тон из вежливого плавно перетек в спокойно-равнодушный, а на последних словах стал откровенно ледяным.

– У меня встреча через четверть часа, – поднимаясь, произнесла Трейси. – Всего доброго и извините, что не смогла составить компанию за обедом. – Она пошла к бару, собираясь расплатиться за заказ, которого не дождется. Даже самые изысканные блюда сейчас вызывали рвотный рефлекс.

–//-

В северной части Куинса, в Уиллетс-Поинт, или, как это место называли местные – «Железном треугольнике», среди нестройных рядов покореженных машин стояли трое: Фил Леонелли, Фрэнк Чикко и Алессандро Кастелло. Они мало походили на местных обитателей: слишком хорошо одеты, с дорогими часами и идеально натертыми ботинками, хотя последнее уже как четверть часа было не так, потому что здесь нет нормальных дорог, только бурая каша из талой воды, грязи и отходов. Под ногами неприятно хлюпало, а нос резал невыносимый запах жженой резины и мусора – ночи холодные, и людям надо как-то греться.

Эта троица весело переговаривалась, проявляя завидное безразличие к окружающей со всех сторон мусорной свалке. Внешне они сильно отличались друг от друга: невысокий и щуплый Фил, плотный и крепкий Фрэнк, высокий поджарый Алессандро, который по праву считался очень красивым мужчиной, а друзья недаром прозвали его «Красавчик». Но их тесно объединяло другое: итальянское происхождение и преступная деятельность. Власти называли их одной из гангстерских ячеек Национального преступного синдиката, пресса окрестила мафией, они же считали себя людьми исключительно деловыми, входившими в мощную преступную организацию, главной задачей которой было выкачивание денег из страны: от рэкета и грабежей до наркотиков и заказных убийств.

Эдди Ликозе вышел из машины и громко выругался, когда его черные трехсотдолларовые туфли всего через пару шагов приобрели цвет собачьего дерьма. Он остановился, прислушиваясь: вокруг было достаточно тихо, привычные звуки свалки, вроде резких выкриков или редких шагов, он не считал помехой для разговора. В этом месте не действовали не только законы урбанистики, здесь не действовали никакие законы, а копы сюда практически не совались.

Он быстро преодолел расстояние до гоготавших мужчин и рывком развернул одного.

– Алек, где чип? – тихо спросил Эдди. В его характере были две отличительные черты: вежливые манеры и полное отсутствие сострадания ко всему живому.

– Эд-ди, – от неожиданности сбиваясь, начал тот, – о чем ты?