Крылья беркута

— Пока, Иринушка. Ну, а дальше... — он развел руками. — Нет, что там ни говори, а я не верю, чтобы все это надолго. Вот не верю — и конец.

Ирина швырнула в угол дымящуюся папиросу.

— Мне уже ни о чем думать не хочется. Происходит какой-то фарс. Царя убрали, нашли, казалось, достойного вождя, ведь всюду, на всех перекрестках все вопили: Керенский, Керенский! А он, этот оратор, девичий идеал, сам удрал, да еще, говорят, в бабьей юбке. Словом, трус и подлец. А ваш атаман как, в смысле характера?

— Что тебе сказать? Рука у него вроде крепкая. Держал же всю округу! Даже и не думалось. А тут деповские поднялись. К ним пехотный полк переметнулся. Фронтовики оружием снабдили. Словом, одна сволочь! Вот и пошло. Все же атаман вышиб их из города, ну, а с тех пор бои перемежаются: то они нажимают, то мы на них. Воевать нечем, вот беда.

— А у тех?

— Тоже не очень. На дареной кляче далеко не уедешь. Долго не протянут.

— Идиоты, фронтовиков допустили, — буркнула Ирина.

Сверху спустилась бабушка Анна.

— Ну, как там гость? — окликнул ее Стрюков. — Устроился?

— Будто все, что надобно.

— Папа, мы обедали кое-как.

Стрюков оторопело глянул на Ирину.

— И молчит! — загремел он. — Люди добрые! Нет, а я-то тоже хорош, нечего сказать! — Он постучал пальцами по лбу. — На радостях памороки забило. — И подобревшим голосом обратился к бабушке Анне: — Ну-ка, Анна, покажи свою хватку. Давай на стол собирай! Да так, чтоб одна нога там, а другая тут. И по-праздничному! Что в печи, все на стол мечи!

— У меня все готово. В один момент, — засуетилась бабушка Анна и, стараясь не шаркать башмаками, выбежала из комнаты.

Заметив, что Ирина то и дело поглядывает на лестницу, ожидая, когда появится Обручев, отец спросил:

— Поручик-то что, не насватывается ли?

— Я ему многим обязана, — сухо и неопределенно ответила Ирина.

Судя по этому ответу, можно было сделать любой вывод. По крайней мере Стрюков понял по-своему.

— Повадку-то больно не давай, — грубовато заметил он. — И не торопись. Вот, даст бог, закончится вся эта заваруха или вообще все как-то определится...

— Папа, — недовольно прервала его Ирина и, немного помолчав, словно собираясь с мыслями, заключила: — Извини, не люблю, когда... Я ведь не маленькая. Договорились?

Такой отповеди Стрюков не ожидал и только пожал плечами — мол, как знаешь.

— Человек-то хотя верный?

— Лучше других.

— А как смотрит насчет заграницы?

Услышав его вопрос, она усмехнулась — значит, поняла...

— Он не того склада человек, как ты подумал. Честно говоря, я была бы рада такому спутнику. Но не от меня это зависит. Давай лучше о чем-нибудь другом...

— Мда-а, — протянул Стрюков. Такого ответа он не ожидал. — Небось в Петрограде голодно? — прервал он неловкое молчание.

— В Питере жрать нечего. И тиф. В Москве тоже.

Послышались осторожные шаги, и на пороге гостиной появился Василий. Стрюков молча уставился на него.

— Хозяин, там у ворот просится один. От атамана. Говорит: полковник Рубасов...

Стрюков яростно хлопнул себя по бедрам.

— Так что же ты? Давай зови, веди! — И когда Василий выбежал, зло добавил ему вслед: — Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет. Не голова, а пустой котел. Никакой тебе сообразительности.

От Ирины не скрылась та едва заметная торопливость, с которой Стрюков приказал Василию ввести гостя.

— Кто такой? — поинтересовалась она.

— Как тебе... Ну, вроде бы правая рука атамана. Вот так. Если откровенно, на нем, можно сказать, все дело держится. Полковник, конечно. Из лейб-гвардии. Тоже как будто из Петрограда. Или же с Москвы.

Ирина сорвалась с места

— Я не могу так, ну, в домашнем, — сказала она, отвечая на удивленный взгляд отца.

Глава девятая

Едва успела Ирина выскользнуть из комнаты, как дверь хлопнула и послышались четкие, уверенные шаги.

Стрюков пошел навстречу.

— Попасть к вам в это время, оказывается, не совсем просто, ночная охрана допрашивает с пристрастием, — проговорил гость и протянул хозяину руку, предварительно сдернув с нее перчатку. — Здравствуйте, Иван Никитич. Рад видеть вас в добром здравии.

Перед Стрюковым стоял высокий, плечистый человек в черкеске с полковничьими погонами.

— Милости прошу! — Стрюков чуть поклонился, широким жестом приглашая в соседнюю комнату.

Улыбаясь, как доброму знакомому, гость поблагодарил и двинулся за хозяином.

— Извините, что в такой неурочный час.

— Ну, пустяки, — промолвил Стрюков, — хорошим людям всегда рады.

— А я, знаете, неоднократно собирался — надо, думаю, хоть посмотреть, как вы тут живете, да все не получалось.

— Какая же теперь жизнь, — недовольно пробурчал Стрюков, соображая: что же все-таки могло привести к нему в ночное время начальника контрразведки атамана? Его вдруг осенила мысль: а не имеет ли этот визит прямой связи с тем, что сегодня его не принял атаман? Стрюков не боялся полковника Рубасова, но ему стало немного неприятно от такого предположения...

Вошли в гостиную. Хотя там и горела яркая «молния», в просторной комнате было темновато. По дальним углам сгустились тени. Рубасов быстрым, прицеливающимся взглядом окинул комнату.