Крылья голубки

– О, – он рассмеялся, – она мне так понравилась; и потом для человека моей профессии ее взгляды, стиль – нечто такое, к чему надо привыкать; это общепринятые ценности, с которыми сталкиваешься на каждом шагу, мы должны считаться с установленными «кодами». А кроме того, – добавил он, – я хотел лично ей доставить удовольствие.

– Ах вот оно что, мы должны доставлять ей личное удовольствие! – отозвалась его подруга, и их слова были словно признание политического достижения Деншера.

На самом деле до его отъезда в Нью-Йорк им многое нужно было урегулировать, и затронутый им вопрос волновал Кейт более всего. Она смотрела на него так, будто он и вправду больше рассказал тете о себе, чем когда-либо рассказывал ей. Если так, это должна быть случайность, ему пришлось рассказать о своем детстве за рубежом, родителях-иммигрантах, швейцарской школе, немецком университете, и она внимательно выслушала его. Он говорил о том, что человек из общества по многим параметрам отличается от него, человек из общества – если таковое явление вообще существует – должен быть пропущен через английскую мельницу и адаптирован. Его увлекала возможность исповедаться женщине, ведь женщины видели в таких отличиях лишь повод для игры воображения. Кейт впервые увидела его в некоей целостности; выслушав его от начала до конца, она заявила, что теперь точно знает, почему влюбилась в него. Еще ребенком она жила некоторое время в Европе, за Ла-Маншем, хотя вернулась домой еще в детстве; подростком она сопровождала маму во время коротких поездок на отдых в Дрезден, Флоренцию, Биарриц – это были жалкие и дорогостоящие попытки сэкономить, и они оставили в Кейт потаенное – она желала избежать вторжения посторонних в ее внутренний мир – благоговение перед всем иностранным. Когда она осознала, как много иностранного было в Мёртоне Деншере, гораздо больше, чем она предполагала, она восхищенно взглянула на него, как на карту континента или прекрасное изображение замечательного нового автомобиля «мюррей». Он не хвастался, он умолял ее о понимании, хотя в беседе с миссис Лаудер как-то само собой подразумевалось его происхождение. Отец его на протяжении многих лет служил британским капелланом в зарубежных поселениях и имел необыкновенное несчастье не искать повышения. Его карьера за границей была безупречной, но оплата оставалась незначительной, он смог дать детям недорогое образование в ближайших школах, заодно сэкономив на железнодорожных расходах. Мать Деншера, как впоследствии выяснилось, практиковала примечательный вид деятельности, успех которого – насколько можно считать ее достижения успехом – во многом зависел от странствий на чужбине; прилежная и терпеливая, она копировала знаменитые картины в крупнейших музеях, начав с использования природного дара и постепенно совершенствуя свои навыки. Конечно, за границей было множество копиистов, но миссис Деншер демонстрировала чувство и твердую руку, она добилась впечатляющего качества работ, так что они неплохо продавались. Сын сохранил в памяти возвышенный образ покойной матери, он и прежде упоминал мать в разговорах с Кейт, но не входил в подробности, однако теперь он поведал ее историю во всей полноте, а она была весьма небанальной. Он говорил и говорил, настаивал на том, что является настоящим британцем: он описывал годы в Кембридже, удачные связи в отцовском колледже, которые служили свидетельством его происхождения, он рассказывал о первых годах в Лондоне. Он упоминал и то, как впервые ступил на английскую землю, как физически почувствовал ветер страны, овевающий его крылья и принимающий его на родине. Что-то случилось с ним в тот момент – что-то необратимое.

Когда Кейт Крой сказала ему, как много все это значит для нее, он ответил, что и вправду был переполнен неясным чувством и что весь этот мир избыточен для него, вероятно, он испорчен изначально и не годится для отечественной, островной жизни. Естественно, она хотела, чтобы он продолжал исповедь, заверяя его без приниженности, что, если он столь сложная и блестящая личность, это не означает, что она не способна оценить его; в итоге он упрекнул ее в том, что она превращает его далеко не благополучную историю в повод для тщеславия. Она видела его теперь совершенно необычным, почти невероятным; и хотя она поняла это с его собственной помощью, все же попыталась польстить ему и тем склонить на свою сторону, ожидая помощи. Наконец, она заявила, что его критичная самооценка является лишним и драгоценным доказательством его совершенства и значительности, и постепенно их беседа приняла шутливый тон, и время летело неощутимо, и надо было все же задуматься о подготовке к его отъезду. И Кейт весело заметила, что тетя Мод будет необычайно рада перспективе его отсутствия.

– Интересно, почему же, – отозвался он, – ведь она меня совершенно не опасается.

Его подруга взвесила аргументы:

– Ты считаешь, что понравился ей так сильно, что она будет сожалеть о том, что теряет тебя?

Он тоже задумался, прежде чем ответить: